Сания Шавалиева - Театр на коленке

– Светлакова?

«…платье на мне должно быть розового цвета…»

– Светлакова!

Я подскочила.

– К доске!

«…как же я в таком платье протиснусь между партами?»

– Светлакова, я жду!

– А почему я?

Марья Семеновна смотрит поверх очков. Вот зачем она так делает? Для солидности. Ее, вроде, и так все уважают. В нашей школе не хватает учителей и поэтому Марья Семеновна преподает сразу три предмета: математику, физику, географию. Иногда замещает физрука. Порой, когда видишь Марью Семеновну, не сразу понимаешь, какой доставать учебник.

Медленно бреду по проходу в надежде узнать, о чем говорить.

– Что сейчас? – цежу сквозь зубы.

– Физика, – тихо подсказывает Марушкин.

– Математика, – Сюзанна Пантелеймонова.

– География, – Супонин.

Ну, Супонину вообще нельзя верить.

Стою у доски, мнусь:

– Марь Семен-на, а какой урок-то?

–Третий, – шутит она.

– Ну..? Э-э-э…

– На выбор, – позволяет Марья Семеновна. – Что учила?

Все-таки клевая она училка. Выбираю географию.

– Земля, как и другие планеты, имеет форму шара, чуть-чуть приплюснутого с полюсов.

Супонин хихикает:

– Как оладушек?

Главное – не обращать внимания на этого лохматого Супонина – у него все сводится к еде. Глобус – яблоко, земля – оладушек, в спиртовке – спирт. Однажды на химии не удержался и хлебнул, глаза вылупил, язык вывалил. И хрипит. Откуда-то из груди стали пузыриться слюни. Мы жутко испугались – думали помрет. Так он выжил, потом сорвал два урока – ходил на руках, прыгал с парты на парту. Вызвали мать к директору, но пришел отец, удивился сообразительной лихости сына, посмеялся.

Спиртовки тогда поменяли на безопасные. Но для большего страха химичка лаком для ногтей нарисовала на каждой красный череп с костями крест-накрест. Директриса взвыла от ужаса, потребовала убрать. Химичка долго сопротивлялась, в итоге – стерли кости, оставили череп.

– Светлакова…

– Человек, находясь на поверхности Земли видит немного, всего несколько километров…

– Ну у тебя и зрение!

– Пантелеймонова … – Марья Семеновна торцом карандаша стучит по столу.

Как-то незаметно я начинаю не только рассказывать, но и показывать какая Земля круглая, горы высокие, а горизонты далекие.

Марья Семеновна ставит пятерку и в сотый раз советует записаться в театральный кружок.

– У нас нет театрального кружка, – в сотый раз говорю я и возвращаюсь на место в «бальном платье».

– Все в твоих руках.

Я сидела за партой, за которой сидела уже пятый год, и на меня смотрели Марья Семеновна, доска с разводами мела, портрет Пушкина, затылок Супонина, Марушкина, круглый светильник, трещина на потолке и все то, что окружало меня каждый день.

«Они смотрели на меня, и все было в моих руках». Я, наверное, хотела этих слов. Напутствия, пожелания удачи, «пинка, в конце концов».

Марья Семеновна, перелистав страницы в журнале, остановилась на одной.

– Вот. Светлакова у тебя по географии три пятерки, а по физике ни одной… оценки. Давай-ка к доске.

…эй, какой театр? У нас свой театр! Кругоооом! от туманной мысли.

«Бальное платье» превратилось в школьную форму. Я кисло вернулась. Почему-то я знала, что сейчас получу два или, если Марья Семеновна сжалится, то три.

ЛЮБИМЫЙ ГЕРОЙ

Ровно три картинки я нарисовала для конкурса «Мой любимый герой», который придумала Марьям Федоровна, учительница литературы.

Я долго думала, кто мой любимый герой. Не придумала. Тогда я спросила Асю, кто мой любимый герой. Про «моих» она не знала, а про своего рассказала. Это был всадник из песни, название которой она не помнила.

– Голова обвязана, кровь на рукаве…– пропела она душевно.

А что, подумала я. Мне нравится. И я сразу представила зеленое поле, по нему скачет лошадь. В седле с трудом держится раненый. Вот-вот на землю упадет. Я нарисовала всадника с белой повязкой на голове. Лошадке я тоже нарисовала белую повязку – на голове и ноге.

Всадника рисовала с себя. Я встала перед зеркалом и два часа пыталась найти самую трагическую форму. Вот он склонился, сполз с лошади, упал. Я сползла с дивана. Лежала на ковре, подогнув ноги и корчась от боли.

– Что с тобой? – выглянула из комнаты Ася с годовалой Юлькой на руках.

– Я умираю, – простонала я и даже пару раз дернулась. Мне казалось, что именно так должен умирать всадник.

– Эй, эй, – Ася засуетилась, стала оглядываться.

Я приоткрыла глаза, громко застонала. Растерянность Аси меня порадовала. Значит, я хорошая актриса?