Наталья Обнорская - Жили-были в Ярославле…

Ещё вчера рано утром отправился Влас в путь. Анна положила ему в заплечный короб печёной на углях рыбы – подкрепиться в пути; хлеба не было. Но Влас всю дорогу даже не думал о еде. Что там сейчас в Ярославле? Долго жил он в этом городе, счастье в нём нашёл, а этой зимою со всей семьёй бежать пришлось – от врагов страшных, от смерти спасаться. Остался ли кто живой в городе? Можно ли туда вернуться?

От тревожных мыслей ноги всё быстрей несли его по лесной тропе. Над головой звенел птичьими голосами зелёный свод леса, под ногами змеились толстые корни деревьев, цеплялись за рубаху ветки. То и дело переходил через мокрые места – болотца, ручейки, босым ногам было прохладно и приятно. За день до города дойти не успел, пришлось заночевать в лесу.

В коротком тревожном сне видел он, будто бы он совсем ещё мальчишка и стоит с дедом на высоком берегу Клязьмы, в далёком отсюда родном городе Владимире, возле белокаменного храма Успения Богородицы. Высота такая, что птицы ниже тебя летают, а видно вокруг на много вёрст, наверное, на день пути! И сам город Владимир с этой горы виден как на ладони. Посмотришь налево, в сторону Золотых ворот, – Новый город, там живут знать и дружина княжеская, там старый княжий двор, поднимаются над теремами Нового города главы церквей белокаменных. Посмотришь направо – окружённый земляными стенами Ветшаный город, где близ Серебряных ворот живёт Влас с родителями, братьями, сёстрами и дедом.

Вспомнилось Власу детство, то давнее житьё в граде Владимире. Дед привечал Власа больше всех других внуков, любил показывать Власу, что своими руками строил. А строил дед во Владимире многое: каменотёс он, без его мастерства ни стен, ни ворот, ни церквей белокаменных не построишь. Конечно, не в одиночку работал, а в артели, да и не одна дедова артель такой город поставила, но в каменном деле важно умение, или, как говорят, хитрость, каждого работника.

Влас и сам понемногу учился у деда хитрости камнесечной. Вроде бы и нет ничего трудного: приставишь к гладкой каменной плите маленькое долото-скарпель, ударишь по нему молотком – откалывается каменная крошка. Скалываешь крошку за крошкой – остаётся на камне узор или какая-нибудь фигура. Но это сказать – просто, а сделать – попробуй!

Не случайно часто приводил дед внука сюда, на холм над Клязьмой: здесь – самая красота, самая гордость деда. Дедова артель работала здесь, когда старый князь Всеволод Юрьевич перестраивал после пожара Успенский собор. Любуется Влас торжественным храмом о пяти главах: как солнце, сияют эти главы и листы золочёной меди, которой окованы его двери и украшения на стенах. Но особенно любит дед показывать Власу церковь Димитрия Солунского на княжьем дворе: вот где больше всего потрудился! И красота-то какая! Блеска золотого нет, а все белокаменные стены выше гульбища покрыты разными резными фигурами: тут и цветы, и травы невиданной красоты, и звери, и птицы, и боги старые и новые. Особенно нравились Власу звери львы: похожие на больших котов, будто бы лежат они, вытянувшись, на тёплой лежанке, лапки под живот подобрали, хвостом с кисточкой помахивают и улыбаются. Дед говорил, что львы – звери большие, наверное, больше медведя, живут они в далёких заморских странах, там они – цари зверей, могучие и добрые, а кому лев улыбнётся – тот все невзгоды одолеет и будет счастлив. Потому и высек он из камня таких львов.

А на верху стены изобразили мастера-камнесечцы самого великого князя Всеволода Юрьевича как заботливого отца с пятерыми мальчиками – сыновьями.

Много лет прошло с тех пор, как с Влас с дедом городом Владимиром любовался, многое в жизни изменилось. Давно умер великий князь Всеволод Юрьевич. Потом был великим князем старший сын Всеволода Юрьевича Константин. Была у него власть над всей Владимирской землёй: Ростов и Суздаль, Москва и Тверь, Городец на Волге и Белоозеро в дальней северной стороне и другие многие города – все в его власти были. А он Ярославль среди других городов возвысил, стольным городом Ярославского княжества назвал, церквами каменными украсил. От Константина было повеление Власову отцу в Ярославль ехать.

Теперь уже сын Константина, Всеволод Константинович, стал князем ярославским. И вот во сне Власовом будто бы Константин – мальчик-княжич со стены храма – превращается в живого взрослого князя, и такой он, каким Влас его когда-то видел: высокий, стройный, одет в алую верхнюю сорочку с золотой каймой и золотыми поручами, драгоценным поясом подпоясан, а на плечи накинут лазоревый княжеский плащ, золотом вышитый. Идёт князь к Власу и смотрит ему прямо в глаза, сурово смотрит…