Наталья Обнорская - Жили-были в Ярославле…

Далее путь был нетрудный: вода сама несла лодку, только успевай править. Правый берег был высоким, обрывистым, то и дело видны были огромные деревья, упавшие в воду вместе с комом земли. А слева берег был низкий, с песчаными отмелями и островами, оторванными от берега речными струями. Сильно матушка-Волга берега роет! Ещё высокий берег был весь изрыт норами ласточек-береговушек, которые целыми тучами со свистом носились над водой. А людей видно не было: если и жили тут люди, то жильё своё подальше от реки ставили.

Сначала плыли молча, потом Шебуня стал о старине рассказывать. Много он чего видел, ещё больше – слышал.

– Слышал я, – начал старик, – что, когда боги наши землю создали, поселили они на ней первых людей – великанов. И такие это были люди, что с самим Перуном поспорили – кто сильнее. И стали они силой мериться, камни кидать. Перун с неба камни валит и валит, целые горы навалил. А люди говорят: «Сверху-то бросать-дело нехитрое, вот ты брось, чтобы по-над землёй летели!». Ну, Перун натужился, валуны обхватывает, кидает – далеко ли так кинешь! А люди те камни обточили, чтоб легче стали, да дырку высверлили, да в неё палку вставили, да за палку-то взяли – да как размахнутся, как кинут – камень куды как далеко улетел! Больше Перун с людьми на камнях не тягается, а когда силу свою показать хочет – огненные стрелы с неба бросает, громом гремит. Ты, Жданко, поди, знаешь – когда воины на битву идут, Перуна в помощь призывают и сами тоже в щиты гремят, стрелы с огнём на страх врагам пускают.

Ждан давно это знал – и о том, как бог первого человека из грязной тряпицы сотворил, и о Перуне – громовержце, и о всемогущем Велесе, который всегда с людьми – то рыбой, то уточкой, то змейкой или старичком маленьким обернётся, но всё видит, всё знает, всегда добрым людям поможет. На Которосли Велес, говорили, в облике могучего медведя с людьми жил. А вот о первых людях-великанах слышать не приходилось.

– Дед Шебуня, а правда ли, что такие люди жили, кто их камни с дыркой видел?

– Да я сам видел! Как был молодым, мой дед такой камень показывал. Говорил, в земле его нашёл от Толгобола недалеко. И правда, диво: камень вроде топора, да с круглой дыркой, простому человеку такой камень не просверлить! Жалко, он потерялся.

С разговорами доплыли до места. Миновали Медвежий овраг – проток Которосли, прорезавший высокий волжский берег справа, обошли небольшой высокий же остров и вошли в Которосль. Ещё немного по мелководью – и вот лодка мягко ткнулась в берег у другого конца протока, который видели с Волги. Отец велел Ждану с дедом Шебуней побыть здесь, а сам ушёл с другими спутниками.

Никогда ещё Ждан не видел сразу, вместе, столько людей, столько лодок, столько интересного! Разные лодки – большие и маленькие, вытащенные на песчаный берег или привязанные к колышку, вбитому в дно, теснились слева вдоль Медвежьего оврага, а на берегу за ними, на просторном лугу, стояли, ходили, разговаривали люди. Ходили они между грудами разных товаров и разговаривали, наверное, тоже о них. Вот мужчины щупают, мнут, нюхают кожи, кучей сваленные на землю, другие пересыпают с ладони на ладонь зерно, взятое из мешка, разглядывают что-то в берестяных коробах, в бочках. Вот сидит, сложив ноги калачиком, какой-то человек в невиданной одежде: рубаха у него цветная, яркая, на голове полотно намотано, и весь товар в небольшом ларце умещается, но народу вокруг него много, даже женщины что-то рассматривают. А чуть в стороне два парня железный меч к руке примеряют: то один его возьмёт, взмахнёт им, то другой берёт, лезвие пробует. Видно, что очень этот меч парням нравится, вот достал один из них из сумы несколько беличьих шкурок, протянул продавцу, но худой остроносый продавец оттолкнул руку покупателя и отвернулся, не захотел меняться.

За лугом, на котором шёл торг, были видны низкие избушки-полуземлянки, такие же, как в родном Толгоболе. А на другом берегу Медвежьего оврага, справа, увидел Ждан нечто невиданное. Здесь на мысу между оврагом и Которослью народу было ещё больше, чем на торгу. Люди, как муравьи, тащили брёвна, укладывали их в большие, высокие четырёхугольные срубы – больше и выше, чем Жданова родная изба. На концах брёвен уже были вытесаны углубления, поэтому брёвна накрепко сцеплялись ими, быстро поднимался венец над венцом. И не один сруб строился – целый ряд их вставал одной стеной. Подметил Ждан, что строители ни окон не прорубают, ни мха между венцами брёвен для тепла не кладут – как же в такой избе жить? Хорошо, что Шебуня, который всё на свете знает, рядом!