Михаил Штительман - Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник)

Но Сема, набросив на плечи шинель, уже бежал по улице, ловко перепрыгивая через глубокие черные лужи и обдавая грязью прохожих. Скорее, скорее! Хотя бы увидеть их перед уходом и сказать что-нибудь. «Зачем ты уходишь, матрос Полянка? — с горечью думал Сема. — Ведь мы никогда не обижали тебя, и ты был для нас первый друг. Зачем ты уходишь, Полянка?»

Вдруг рядом с Семой раздался испуганный крик:

— Сумасшедший! Ты можешь раздавить человека!

Сема остановился и, тяжело дыша, оглянулся вокруг себя. С противоположной стороны размахивал фуражкой Пейся.

— Прыгай сюда! — сердито приказал Сема.

— Хорошее дело! — возмутился Пейся и, приложив к губам руку трубочкой, закричал: — Здесь большая лужа! Я наберу полные ботинки!

— Прыгай! — еще раз повторил Сема и, побежав к тротуару, протянул Пейсе руку. — Ну, расхрабрись уже!

Пейся прыгнул и, внимательно осмотрев подошву на своих потертых ботинках, спросил:

— Куда ты летишь?

— На фронт уходят, — угрюмо ответил Сема, — Идем прощаться!

— Кто же идет?

— Моисей, Полянка, Антон.

— Антон? — удивился Пейся. — И Полянка? Хороший вид будет иметь наш отряд. Кто ж остался? Я, ты и девчонка.

— Я бы и сам ушел.

— Ты? — засмеялся Пейся. — Ты думаешь, если ты девять раз попал в кружочек, так на фронте уже тебя ждут?..

— Оставь! — оборвал его Сема. — Мне хочется быть со всеми. Моисей поднялся с больничной постели и взял винтовку, А мы что?

— Я не пойму одного… — задумчиво произнес Пейся. — Вот, допустим, идет пехота в атаку. Идут рядами. Так получается, что задний ряд стреляет в передний? Я не пойму другого. Меня один раз побили на этой улице — и я вот уже три года хожу по другой стороне. С меня достаточно! А чего хотят эти вояки? Их же один раз побили и выгнали, зачем они опять суются на эту сторону? Какие-то неосторожные люди! Я бы на их месте обходил эту улицу за десять кварталов… Я не пойму третьего…

— У тебя там еще много? — нетерпеливо спросил Сема. — Мы можем опоздать и не попрощаться.

— Пойдем, — нехотя согласился Пейся и снова заговорил: — Я не пойму четвертого…

Но Сема, не слушая его, зашагал еще быстрее. Подойдя к дому Магазаника, он с силой распахнул дверь и, взбежав по лестнице, столкнулся лицом к лицу с Трофимом.

— Извиняюсь, — сухо сказал Сема. — Вы не видели Полянку или Антона?

— Полянка во дворе возле коней.

— Спасибо! — буркнул Сема и повернул обратно.

— Погоди! — остановил его комиссар. — Иди-ка сюда, пожалуйста!

Сема подошел и молча поднял глаза на Трофима.

— Что так быстро? — удивился комиссар. — Ац, бац! Ты, кажется, обиделся на меня?

— Да, обиделся, — не глядя, ответил Сема.

— За что? Лучше я буду знать!

— Как будто вы не знаете! — Сема махнул рукой. — Одно притворство!

— Сема!

— Да, Сема. А что бы случилось, если б я пошел с Антоном? Вам нужны особенные силачи, или, может быть, я, по-вашему, жалкий трус?

— Какие ты слова говоришь! — обиженно сказал Трофим. — Разве жалкий трус записался бы в отряд при комиссаре? Разве жалкий трус носил бы фамилию твоего отца? Некрасивые вещи говоришь, Сема… Мы остаемся здесь. И нам еще дадут сильное подкрепление, потому что мы — стратегический пункт. Понял? И у тебя еще будет дело. Ты курьер!

— «Курьер»! — с досадой повторил Сема, — А куда вы меня посылали? Как будто я не понимаю! Это нарочно, чтоб выдавать паек Гольдиным.

— Ты мне веришь, Сема? — спросил комиссар.

— Ну, верю.

— У тебя скоро будет боевое поручение. Ясно? А пока иди, прощайся с друзьями. Скоро будет команда: по коням!.. Мир, Сема?

— Мир, — все еще хмурясь, согласился Сема.

— Ну, иди!

Сема вышел на улицу. Около дома сидели на скамеечке Шера и Пейся, с любопытством провожая глазами идущие части. «Чего это они здесь расселись?» — подумал Сема и подошел к ним.

— Смотри, смотри, — Шера дернула его за рукав, — по шесть всадников в ряду. А лошади какие!

Сема посмотрел на фыркающих, строптивых коней, и, хотя он по-прежнему боялся лошадей, сейчас он готов был немедленно сесть в седло и вместе с этими незнакомыми людьми, вместе с Полянкой и Антоном двинуться на противника. Конечно, он меньше любого из них. Это правда! Но разве отец прогнал бы его?

— Ты уже попрощался? — спросил его Пейся.

— Нет, — ответил Сема и вздрогнул. — Надо идти!

— За это время можно было десять раз попрощаться и поздороваться, — усмехнулся Пейся.

— Я был у комиссара… — рассеянно ответил Сема. — Ты простился? А ты, Шера?

— Я не пойду, — тихо сказала Шера, — я не люблю прощаться. Это всегда плохо. Становится так грустно. Человек куда-то уезжает, а когда ты его увидишь?.. Люблю, когда приезжают, люблю встречать, здороваться. Это весело, хорошо. А прощание…