Валентина Осеева - Динка. Повесть

- Я нечаянно… - бормочет Мышка. - Но вы не смейтесь, потому что нам нужно сказать вам одну тайну.

- Тайну? Так пойдемте домой, и там вы мне все расскажете! - добродушно предлагает Виктор Николаевич.

- Э, нет! Мы пойдем вот куда! Пойдем, пойдем! - хватая Виктора Николаевича за руку и увлекая его за собой, говорит Динка.

Мышка идет сзади. Она совершенно не уверена, что Сахарная Голова - тот самый жених, о котором говорила Динка. Мышке очень страшно обидеть взрослого человека, приехавшего к ним в гости. Динка всегда может наделать глупостей… Ну куда она тащит его?

- Динка! Надо же раньше узнать хорошенько… - шепчет Мышка, забегая вперед.

- Подождите! Куда это вы меня тащите? Здесь уже глухой лес… Взяли меня в плен и тащат, как связанного медведя! Ну, выкладывайте ваши тайны! - усаживаясь на пень, говорит Виктор Николаевич.

Но девочки нерешительно переглядываются, и Мышка, набравшись храбрости, поясняет:

- Если вы правда Катин жених, то мы вам скажем, а если нет, то вы идите, а мы будем еще ждать.

- Хорошо, я вам сознаюсь. Я и правда Катин жених, только, чур, пока никому не говорить! - лукаво грозит он пальцем.

- Мы не будем говорить, потому что вы больше не жених… Катя вчера из-за вас плакала… Они с Костей хочут друг на друге жениться. Они даже подрались, наверное потому, что Костя сказал, что Катя нанесла ему удар… - бойко рассказывает Динка.

- Что ты врешь! Катя никогда не дерется, - быстро перебивает ее сестра.

- Подождите, девочки… - медленно говорит Виктор Николаевич, проводя рукой по лбу. - Я хочу знать, откуда ты все это знаешь? - спрашивает он Динку.

- Я сидела за палаткой, а они говорили…

- Динка нечаянно подслушала, - краснея, вставляет Мышка.

- Я не подслушивала, я просто услышала, потому что Костя сразу закричал: «Зачем ты это сделала?» А Катя говорит: «Мне жалко Марину и ее детей…» И сразу начала плакать, а Костя ушел…

Мышка толкает сестру и, указывая глазами на Виктора Николаевича, трясет головой. Динка замолкает. В лесу становится тихо-тихо. Только какая-то птичка, весело перепархивая с ветки на ветку, шуршит листьями. Взрослый человек изо всех сил старается справиться со своим горем… Он поднимает с земли тоненькую веточку и, медленно обламывая ее, для чего-то складывает на коленях короткие, как спички, обломыши… Здоровый загар его щек бледнеет, и прикушенная нижняя губа нервно вздрагивает. Мышка пытается поймать его отсутствующий, уходящий куда-то вдаль взгляд… Ей кажется, что мягкие черешневые глаза полны слез…

- Хорошо, девочки, спасибо… - говорит Виктор Николаевич. - Я сейчас уеду… - Он поднимает НА Динку глаза и, пытаясь улыбнуться, тихо добавляет; Я больше не жених, ты не беспокойся…

Динка ежится и, не зная, что сказать, опускает голову.

- Я сейчас уеду, - повторяет Виктор Николаевич и, достав из кармана блокнот, вырывает из него листок.

Мышка широко раскрытыми, испуганными глазами следит, как Виктор Николаевич встает, подходит к дереву и, приложив к стволу свой блокнот, медленно пишет на листке какие-то слова…

Перед Мышкой вдруг, как страшное видение, возникает большой газетный лист с жирным, черным заголовком «Происшествия». Она вспоминает короткие сообщения о самоубийцах, которые всегда оставляли записку: «Прошу никого в моей смерти не винить».

Изнемогая от жалости и тревоги, она дрожащими губами прижимается к Динкиному уху и прерывающимся голосом сообщает ей свою догадку. Динка смотрит на брошенную в траве веревку, на сестру, на Виктора Николаевича, который, задумавшись, что-то пишет, зачеркивает, отрывает новый листок и снова пишет. Потом, медленно складывая его, поворачивается к девочкам. - Вы передадите Кате эту записку, - говорит он.

Но Динка со страхом отступает назад и прячет за спиной руки.

- Вы хотите повеситься? - тихо спрашивает она. Мышка с громкими рыданиями бросается к Виктору Николаевичу и, обнимая его обеими руками, жалобно просит:

- Не надо… Не надо… Мы найдем вам другую… такую же хорошую… Мы будем всех… спрашивать…

Виктор Николаевич растроганно поднимает девочку, гладит ее волосы:

- Успокойся, успокойся… Мышка, голубчик… Посмотри, я же не плачу… Ну конечно, мы найдем другую, хорошую…

Слезы Мышки глубоко трогают его; ему хотелось бы долго и неутешно плакать вместе с ней или, наоборот, скорей утешить ее и уйти…

- Мы найдем другую, и тогда никто не будет плакать, а сейчас я пойду! - мягко улыбаясь, повторяет он и, наклонившись к Мышке, берет в обе руки ее тонкие пальчики. - Спасибо тебе, голубчик… Прощай, девочка…