Лариса Барабанова - Про школу, Катёнка и Лёлика

Я ненавидела все линии, буквы и детали, которые мы чертили, всем скопом и по отдельности. Катёнку (моей лучшей подруге, напоминаю) этот предмет дался без проблем. Но я не просила её сделать хоть один чертёж за меня. Потому что всё же сама, вы помните… Я входила в кабинет черчения с красными от недосыпа глазами и синющими кругами под ними – идеальными по форме, кстати. Если бы стены могли чувствовать ненависть, которую я транслировала всем своим существом, они бы попросту рухнули, я клянусь.

Моё отношение изменил один случай. Вернее, подслушанный короткий разговор. На перемене после черчения моя одноклассница Сашенька, отличница и умница (руки из плеч), ответила на претензию соседа по парте, который напрасно дожидался от неё помощи на уроке: «Я не могла отвлечься. Я чертила!» Конечно, она использовала глагол, но почему-то мы все восприняли это слово как существительное. Отхохотавшись, я пришла к выводу, что даже самый нелюбимый предмет может вызывать смех: стоит просто взглянуть на него под другим углом. «Все мы чертилы!» – решила я. И это странным образом повлияло на мою учёбу. Я перестала бояться черчения, а оно, в свою очередь, смилостивилось и сдалось. Страх отпустил меня – и всё, больше никаких бессонных ночей. Я всё успевала на уроках, а домашнее задание делала с первого раза. Волшебство? Нет, просто сила самовнушения. Мысли, как говорится, материальны.

Несколько лет спустя я вернулась в родную школу на педагогическую практику. И с удивлением обнаружила ещё одно доказательство материальности мысли. Проклинаемый мною (и, как я подозреваю, многими другими учениками) кабинет черчения перестал существовать. Конечно, предмет остался, а где-то в коридорах огромной Ждановской школы появился другой кабинет, где мучаются теперь чертилы. Но в том месте, где черчение преподавали раньше, теперь обитает директор школы. Обычно говорят, что свято место пусто не бывает. Но это немного другой случай, требующий иных эпитетов…

Когда я смотрела в сторону спортивного зала, у меня портилось настроение. А так как он находился прямо напротив школьной столовой, происходило это почти ежедневно. У меня не получалось быстро бегать, ловить мяч и – что уж там говорить! – карабкаться по канату. Последнее действие вообще внушало мне священный ужас. Хорошо хоть меня пытались загнать на него всего лишь раз. После того, как я повисла на канате (в самом низу, естественно) и наотрез отказалась двигаться вверх, физрук вздохнул и махнул на меня рукой.

Вскоре к канату добавился козёл – тот самый, через которого (или который?) надо было перепрыгивать. Этот снаряд казался мне зловредной и вполне себе живой тварью, которая пугала меня до чёртиков. У меня осталось воспоминание (не знаю, реально оно или нет), что в начальной школе, когда я ещё так не боялась физры, низенький, но тяжеленный козёл на меня упал, когда я пыталась его перепрыгнуть. В началке уроки физкультуры у нас вела усатая женщина, которая была строга, но справедлива. Сейчас я даже не уверена, заставляла ли она нас перепрыгивать через козла вообще. Но моральная травма откуда-то же да взялась?!

Со временем я научилась худо-бедно бегать. И даже пробовала играть в баскетбол. Ну как в баскетбол… В средней школе нам достался пьющий физрук, который часто отсиживался в своём кабинете, дав мальчишкам баскетбольный мяч. Девчонки «болели». Никаких правил нам никто не объяснял. И если мальчишки понимали хоть что-то, то когда (по каким-то ведомым одному физруку праздникам) девчонок выпускали поиграть, это был не баскетбол – это был женский реслинг с мячом.

Но и зачёты у нас бывали. Например, надо было встать на мостик. Катёнок, которая никаких проблем с физрой не испытывала (мы во многом были противоположны и, наверное, именно поэтому так сильно друг к другу притягивались), взялась меня обучать. Разложенный диван у меня дома превратился в мат, на который я падала спиной снова и снова. День за днём. Но в конце концов я научилась! Я сделала мостик – и ещё долго этот навык оставался со мной. Но через несколько лет отмер за ненадобностью. Зачёт, кстати, я тогда сдала на пятёрку.

Если вы помните, учиться мне надо было на «отлично». Как же с физрой? Если вы внимательно читали, то заметили, что физрук был пьющим. Потому ему и не жалко было ставить мне пятёрки. Он вообще слабо разбирался в том, что мы делаем в зале. Правда, когда в седьмом классе после перелома ноги у меня несколько месяцев было освобождение от физры, он заметил-таки, что я сижу себе на лавочке и ничего не делаю. И наставил мне троек. Классный руководитель, опешивший от такого, мягко говоря, неожиданного поступка физрука, аккуратно исправил все З на ОСВ.