Иосиф Дик: В дебрях Кара-Бумбы

— А-а… понятно, — усмехнулся Владимир Сергеевич. — Это тебя что, на уроке естествознания научили, куда бить курицу?

— Нет, я своим умом дошел.

— Вот и видно, что ты человек высокой проходимости. Только на этом далеко не уедешь.

— Уж и пошутить нельзя! — наконец сдался Лешка, почувствовав, что Владимир Сергеевич ведет серьезный разговор.

— М-да… вопрос родился сложный, — в раздумье сказал Владимир Сергеевич, а потом вдруг весело и лукаво посмотрел на нас. — Слушайте, а кто из вас может раздирать мясо руками и пить кровь из убитых буйволиц?

Этот вопрос застал всех врасплох. Мне, например, лично не приходилось в Москве заниматься таким делом. За Зойку и за Лешку я тоже ручался.

— Я готов пить кровь, — вдруг как-то тихо сказал Лешка. — Но на какие деньги мы будем покупать этих… как их… буйволиц и вообще где они водятся?

— Вот то-то и оно — где они водятся? — воскликнул Владимир Сергеевич. — Мы с вами живем в дебрях Кара-Бумбы, а буйволиц тут нет.

— Это еще что за такая Кара-Бумба? — удивленно спросил я.

— Ну, я так окрестил наш дремучий лес, — сказал Владимир Сергеевич.

— Вот этот, где мы сейчас сидим?

— Да.

— Хорошенькая Кара-Бумба! — засмеялся Лешка. — Кара-Бумба — это, должно быть, где-нибудь у черта на куличках, в Средней Азии, а тут Ока, пароходы, электрички…

— А для романтики можно и Кара-Бумбой назвать, — сказала Зойка. — У тебя в школе спросят: «Ты где был летом?» А ты ответишь: «В лесу!» И не звучит. А когда скажешь: «В дебрях Кара-Бумбы!» — «О-о! — скажут ребята, и все начнут спрашивать: — Это что, пустыня или горы?» А на самом деле это под Москвой! Вот и весело! Только жалко, что здесь нет буйволиц!

— А корова не подойдет? — спросил я у Владимира Сергеевича.

— Да кто тебе позволит раздирать корову руками? — сказал Лешка. — Тут вмиг по шее накостыляют.

— Тише, тише, друзья! К чему весь этот шум? Я пришел к выводу: раз в дебрях Кара-Бумбы мы не можем найти буйволиц, так, значит, я сейчас отправляюсь в… Москву. Встречусь с вашими мамами и, если хотите, попрошу у них разрешения на ваше дальнейшее житье-бытье в шалаше.

Такого вывода никто не ожидал, и мы с Лешкой минуты две, пораженные, молчали. Потом я восхищенно сказал:

— Вот красота!

— Теперь дальше: мне сегодня очень нужно быть в нашем управлении. Там, может быть, уже готовы анализы. Кстати, я жду телеграммы из Красноярска. Вы останетесь здесь, в лесу, и будете охранять наше готическое сооружение, а я: три часа в Москву, три — обратно. Это шесть часов. Плюс часа два на заход к вашим мамам. Да потом мне надо купить продукты. Это будет восемь часов. Следовательно, к шести-семи я вернусь назад.

— Нет, это уж дудки! — вскочил на ноги Лешка. — Я тоже еду, и к бабушке эти… Кара-Тумбы.

— Не Кара-Тумба, а Кара-Бумба, — вежливо поправил его Владимир Сергеевич и обратился ко мне: — А твое мнение?

Я посмотрел на Зойку. Она сидела в уголке, притихшая, с настороженным взглядом, направленным на Владимира Сергеевича. Над ее головой, на еловых иголках, висели серебряные капли. Я знал, стоит Лешке показаться в Москве, в этот лес он больше никогда не вернется, а значит, и меня одного тоже не отпустят. И, следовательно, до будущего лета я больше не увижу Зойку.

В Москве я стеснялся звонить к ней по телефону. Мне, правда, много раз хотелось заехать в ее школу на велосипеде, но ее школа была очень далеко от нашего дома, а мама мне разрешала кататься только в пределах наших переулков. И я никуда не ездил.

— Ну и трус же ты какой, Алешка! — вдруг сердито сказала Зойка. — Если б я жила в вашем дворе, я бы всем девочкам рассказала, какой ты человек.

— Рассказывай на здоровье! И кому хочешь! А на самом деле я не трус, а разумный человек. И все девчонки меня поймут. А в щелчки вы с Юркой и в Москве сможете сыграть.

— Очень нужен ты девчонкам, чтобы они тебя понимали!

Владимир Сергеевич зорко посмотрел на нас и сказал:

— Время для прений истекло. Все ясно. Юрка, вот тебе карандаш и бумага, пиши маме записку, а ты, Лешка, можешь ехать со мной.

— И ты поедешь? — спросил я Лешку.

— Конечно, поеду, — ответил он.

— Такой стал, да?

— Такой…

— Ну ладно, езжай, езжай к мамочке! Мы еще когда-нибудь поговорим на эту тему!

Я написал на бумажке:

«Ма! Я живу очень хорошо у Зои на даче. Ты не беспокойся. Нашему Владимиру Сергеевичу, который тебе принесет записку, дай каких-нибудь продуктов и немножко денег. Целую тебя крепко».

— А ты, Лешка, — сказала Зойка, — можешь в Москве поцеловаться с любым фонарным столбом. Мы тебе разрешаем.