Иосиф Дик - В дебрях Кара-Бумбы

— Софка, стой! — Федя схватил её за рукав и наступил на банку ногой.- Ты что меня подговаривала, чтобы я кукарекал?

— Ничего, отдай банку.

— Банку… А вот как я тебе дам сейчас, тогда будешь знать.

— Ха, подумаешь, какой храбрец нашёлся: на девчонках силу пробовать! Да мало ли что я тебе скажу! Вот бросься с десятого этажа — ты бросишься, да?

— С десятого не прыгну, а со второго могу.

— Ну вот прыгни!

— Ты мне зубы не заговаривай! Нашла дурачка, я пойду прыгать, а ты — домой?

И Федя что есть силы дёрнул её за рукав. Потом он хотел стукнуть Софку по голове, размахнулся, но тут она вывернулась, и Федя, стоявший одной ногой на банке, чуть-чуть не шлёпнулся на землю. Девочка понеслась к дому. Федя растерялся, а когда сообразил, что надо догонять её, Софка уже была у своей двери.

Дела были совсем плохи. Теперь Софка со зла разболтает, что он получил записку, а её мама возьмёт да и позвонит Фединой маме — и тогда каюк!

Федя побежал к себе домой в надежде, что его мама не пришла с работы и он сможет выключить телефон. Но когда ,он подошёл к своей двери, он почувствовал, что на их лестничной площадке пахнет чем-то жареным.

Мама хлопотала на кухне. Увидев Федю, она его поцеловала, потрепала волосы и весело спросила:

— Ну, как дела?

— Ничего! — нарочито бодрым голосом ответил Федя, а про себя добавил: «Ничего хорошего!»

С горя он пошёл в чуланчик и принялся проявлять собственные фотографии. Вчера было воскресенье, и Федя снимал папу и маму на фоне стоявшей в переулке чужой «Волги».

Но в чуланчике также не повезло. Федя засветил плёнку и облил себя проявителем. На белой рубашке появились коричневые пятна. Федя опять разозлился на Софку. Она во всём виновата! Но тут пришёл контролёр из газовой конторы и попросил маму расписаться в своей книжке.

— Федя, у тебя есть карандаш? — спросила мама.

— Есть! — крикнул Федя из чулана.- Возьми в моём портфеле!

Мама расписалась. Но как только контролёр ушёл, она немедленно позвала сына в комнату.

— Что это значит? — спросила она. В руках у неё была записка от Клавдии Сергеевны.

Вот чёрт дёрнул Федю сказать, что у него есть карандаш в портфеле!

— Да так…- сказал Федя,- нам всем такие написали.

Мама прочла записку один раз, потом второй и вдруг

тихо сказала:

— И ты считаешь это — ничего особенного?

— Ну, мама, ведь сама-то учительница не ругает меня, а просто сообщает о моём поведении. Так что ж тут такого!..

— Это безобразие, Фёдор! -повысила мама голос.- Мы с папой вдвоём трудимся, ничего для тебя не жалеем, а ты?! Ну погоди, придёт папа…

— Мама,- тихо сказал Федя,- я тебя очень прошу — не говори папе.

— А ты почему себя так ведёшь? Почему?

У Феди тряслись коленки — вот докукарекался!

Мама ещё долго кричала, а потом хлопнула дверью — ушла на кухню.

И вскоре пришёл отец. Федя слышал, как он, моя руки на кухне, разговаривал с мамой. Но она о записке пока не говорила. «Наверно, скажет после обеда, чтобы аппетита не портить»,- подумал Федя. Он принялся за уроки. Но, конечно, ни одна задачка ему не шла в голову. Он всё время ловил обрывки разговоров отца с матерью. Однако мать ни слова о записке.

И вдруг раздался телефонный звонок. Папа подошёл

к аппарату.

— Да, это я,- сказал он.- А что такое, Софа? Я тебя слушаю.

Федя быстро-быстро побежал в переднюю и хотел улизнуть на улицу, но здесь его задержала мама.

— Куда пошёл — гулять? Сиди дома! — строго сказала она.

— Не может быть! — продолжал свой разговор папа с Софой.- И его выгнали?!

Расплата приближалась. И как Федя эту Софу ещё раньше не пристукнул?!

Отец, закончив разговор, положил трубку и хмуро посмотрел на Федю:

— Где записка?

Федя принёс свой «камень». Отец прочитал записку, вынул из верхнего кармана пиджака тонко очиненный карандаш и быстро расписался на ней. Потом он медленно погладил себя рукой по сердцу.

— Ну что? — тихо спросил он.- Взгреть?

— Как хочешь,- ответил Федя, отводя взгляд в сторону.

— Ты сегодня приходил к Софе?

— Приходил.

— И вы действительно договорились о том, что с завтрашнего дня будете хорошо себя вести? Был такой разговор?

Федя хотел сказать: «Был», но потом, решив быть до конца честным, сказал:

— Нет, папа… Но завтра будет!

В детстве я частенько слыхал, как мама говорила отцу: