Тамара Крюкова - Невыученные уроки

Дневник выглядел настоящим ветераном. Он был потрепанным, как бестселлер с библиотечной полки, который пользовался повышенным спросом.

Листая страницы, папа заметно мрачнел.

— Так-так. Сплошные трояки, а по русскому — двойка!

Его тон не предвещал ничего хорошего.

— Я двойку исправил, — вставил Леха.

— Все равно. Хватит балбеса гонять. Скоро контрольные. Пора браться за ум. Вот тебе упражнения. Пока не сделаешь, на улицу не пойдешь.

Щедрой рукой папа галочками отметил нужные задания.

— Ты что? Это же за неделю не переписать! — ужаснулся Леха.

— Ничего. У тебя два дня впереди. За выходные управишься. Не грех иногда и напрячься, — сказал безжалостный папа.

Мама подхватила:

— И так целый год гулял. Конец года на носу, а он не чешется.

Леха глянул в окно. В такую погоду запереть его дома было бесчеловечно. Весна набирала силу, и все живое стремилось к солнцу. Леха трепыхнулся, чтобы донести до папы эту мысль, но хмурый родитель даже слушать не стал. Помилования ждать не приходилось.

После завтрака родители отправились по магазинам, а Леха остался корпеть над ненавистными упражнениями. Когда за ним, по обыкновению, забежал Женька, Леха тяжко вздохнул:

— Меня не пускают… Говорят, контрольные на носу. Ну ты же их знаешь.

Он с досадой махнул рукой.

— Что же, ты так и просидишь все выходные без окон, без дверей, как последний дуралей? — спросил Женька.

— Можно подумать, у меня есть выбор! — угрюмо огрызнулся Леха.

— Выбор есть у каждого, — философски заметил Женька и добавил: — Ты своих предков совсем распустил. Их воспитывать надо.

— Ну и сказанул! Как же, воспитаешь их! — фыркнул Леха.

— Воспитать можно кого угодно, только для этого сначала надо самому стать личностью, — заявил Женька.

— Ха! Да мои родители какую угодно личность в бараний рог свернут и не поперхнутся, — возразил Леха.

— Это потому что ты бесхарактерный.

Подобное заявление задело Леху не на шутку. Легко Женьке говорить, когда ему еще ни разу не запретили выходить во двор.

— Никакой я не бесхарактерный, — насупился он.

— Это мы сейчас проверим. Вот скажи: кто ты такой?

— В каком смысле?

— В самом прямом.

— Ну пацан.

— А еще?

— Ученик.

— А еще?

— Ну Потапов Леха. Чего ты пристал?

— А то, что это без характера ты — Леха. А с характером ты уже не Леха.

— А кто же я тогда, по-твоему? Пушкин, что ли? — усмехнулся Леха.

— Ты — узник. Жертва родительского деспотизма.

— Чего-о?! — вытаращился Леха.

— «Вскормленный в неволе орел молодой…», — продекламировал Женька, — вот ты кто. Понятно?

На Лехином челе отразилась усиленная работа мысли. Он медленно переварил сказанное, а потом решительно заявил:

— Да моему отцу хоть ястреб. Пока упражнения не напишу, гулянья мне видать.

— Это потому, что ты сам в себе личность не чувствуешь. Ты должен заявить о себе во всеуслышание.

— Орать, что ли, что я личность?

— Балда ты… «Орать», — передразнил его Женька. — Заявлять о себе надо делами. Что делают узники, чтобы привлечь к себе внимание?

— А я почем знаю? — пожал плечами Леха.

— Голодают они. Вот чего, — со знанием дела сказал Женька.

— Ты думаешь, поможет? — спросил Леха.

— Факт. Объяви голодовку и выстави свои требования, чтобы твои права не попирали.

— В смысле, чтоб гулять отпустили?

— Ну да. Прикинь, ты день не ешь, другой. А на третий…

— Налопаюсь. На фиг мне в понедельник голодным ходить? Все равно не до гулянья.

— Вот ты, Леха, все же дуболом. Я тебе дело советую, а ты все портишь. Ты же должен их в перспективе воспитывать.

— Это как? — не понял Леха.

— На будущее. Вот увидишь, на третий день у них сердце дрогнет. И тогда проси чего хочешь. Стоит только пригрозить, что объявишь голодовку, и они станут как шелковые. Средство проверенное.

Перспектива выглядела заманчиво, но Леху беспокоило одно обстоятельство.

— А вдруг я проголодаюсь?

— Наешься впрок, чтобы надолго хватило. Вон верблюд раз в три месяца ест — и ничего, — посоветовал Женька.

Не откладывая в долгий ящик, они достали из холодильника всякую снедь, и Леха стал готовиться к предстоящему испытанию. Вообще-то он недавно позавтракал и есть не хотелось, но ради дела нужно было постараться. Он без особого труда одолел банку шпрот и три сосиски. Четвертую пришлось пропихивать солеными помидорами. Дальше дело пошло еще тяжелее, но Леха проявил завидное упорство, прикончив яблоко и два апельсина.