Ванда Василевская - Том 6. Бартош-Гловацкий. Повести о детях. Рассказы. Воспоминания

Ян. Оружия не хватит, коли вы всех так распалите, Бартош!

Бартош. И без оружия обойдемся! Косы на торец и айда!

Шимон. А конечно!

Второй крестьянин. Правильно говорите, Бартош!

Бартош. А вы, Ян, еще мне в своей кузнице хорошенько косу на торец поставите!

Один из покоев в усадьбе старосты Шуйского. Староста за столом, перелистывает бумаги, жена старосты вышивает у камина.

Жена старосты. Нет ли каких писем?

Староста. Из Кракова мне пишут…

Жена старосты. Ах, бог мой, из Кракова!

Староста. Экзальтация, сударыня, экзальтация!

Жена старосты. Пан Костюшко?

Староста. То-то вот… Пан Костюшко сбирает войско, крестьян к оружию призывает.

Жена старосты. Подумать только! Против вражьей силы, против царской узурпации вновь поднимаются польские знамена!

Староста. Весьма благородно, без сомнения… Но не надлежит забывать, в какие времена мы живем. Малый камешек влечет за собой великую лавину. И к нам уж эхо из Франции доносится… С чего началось?! А вскоре и королевские головы по эшафоту покатились. Подлая чернь кровью благороднейших людей руки обагрила.

Жена старосты. Во Франции! У нас того никогда не бывало. Да и что нам до тех дел? Тут народ восстает против насилия, против чужеземного нашествия, лишь за вольность идет борьба.

Староста. Речь Посполитая лишь до тех пор наслаждалась свободой, пока в ней шляхетские права и привилегии уважались. Вольность отличать от своеволия черни надлежит. Пан Костюшко мужиков в ряды призывает — не простое это дело дать им оружие в руки, не простое дело! Не простое дело и дерзнуть на такую державу…

Жена старосты. Тем почетней будет победа!

Староста. Когда бы победа… Но военные судьбы неверны. Легко пану Костюшке (встает, подходит к окну)… Гляди, на розах в саду бутоны распускаются, сев идет… Веками стояла наша усадьба, веками предки мои этой землей владели… Кому терять нечего, тот легко на безумные дела идет.

Жена старосты. А кому бог много дал, с того много и спросит! Придется, сударь, письмо пану Костюшке слать.

Староста. Письмо?

Жена старосты. Что староста Шуйский, мол, наследный владыка жендовицких земель, встает по его призыву на защиту правого дела освобождения нации.

Староста. Рановато, сударыня… Что будет — неведомо. А спотыкнется пан Костюшко, с кого взыскивать станут — с Костюшки или со старосты Шуйского и его имений?

Жена старосты. Вы полагаете?

Староста. Не иначе… Тут большая рассудительность надобна… Костюшко же безрассудно поступает. Манифесты к мужикам выпускает… В Речи Посполитой спокон веков такой порядок установлен, что на войну шляхтич шел, хлопа же своего с собой брал для услуг, а то и для битвы, но своими крестьянами сам распоряжался. А тут…

Жена старосты. Меняются времена.

Староста. Вот то-то, что меняют их люди, не кто иной. Разжечь пожар легко, гасить трудно.

Жена старосты. Стало быть, ты, сударь, думаешь…

Староста. Ничего я не думаю. Разумно поступать надобно. Как знать, быть может Костюшко этот и вправду гений, каким его столь многие почитают? А тогда… Человек сейчас как между молотом и наковальней. Ни в ту, ни в другую сторону легкомысленно ввязываться не надлежит.

Жена старосты. И все же, сколь прекрасно было бы…

Староста. Прекрасно, прекрасно! Вот и теперь… приказ с каждой деревни по пять человек крестьян дать… А тут весна, сев, работа… Легко сказать, пять человек…

Жена старосты. И без них управятся.

Староста. Очень уж в тебе, сударыня, военный пыл велик!

Жена старосты. Как же мне, сударь, всем сердцем к правому делу не склоняться? Отпустите, сударь, этих пять человек к Костюшке?

Староста. Отпущу ли? Да ведомо ли тебе, сударыня, что рассказал Травинский, как само мужичье об этом манифесте поговаривает? И будто бы в некоторых краковских имениях случалось, что мужичье само дерзало бежать и к Костюшке пробираться. Стало быть, уж дело худо.

Жена старосты. Худо?

Староста. Ничего ты, сударыня, не понимаешь! Когда я сам своего мужика посылаю, то мужик мой и на войну идет, покорствуя моему приказу. Но сейчас их своя воля манит, за равных шляхте почитать себя хотят, самовольно своей жизнью распоряжаться.