Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан. Брат мой Бзоу

– Что же нам с тобой делать? – вздыхали полярники.

Прятать Тюльку на станции было бы трудно, и они рассказали обо всём старожилам «Молодёжной», надеялись, что те приветят нерпёнка, разрешат ему остаться и придумают, как его развеселить.

Узнав историю Тюльки, старожилы нахмурились.

– Отвезите его обратно, – сказали они.

– К другим нерпам?

– Нет, на берег. Туда, где вы его нашли.

– Но зачем? Там ничего нет! Он погибнет!

– Он и так умирает, – ответили старожилы.

Они рассказали, что старые и больные животные, предчувствуя смерть, покидают сородичей. Одолевают береговые завалы и уходят в глубь Антарктики – на ледниковые купола. Там, в одиночестве, среди снегов и вьюжных ветров нерпы находят последнее пристанище.

Исследователи из антарктических экспедиций видели их замёрзшие тела высоко в горах Белого континента, за многие километры от моря. Никто не мог этого объяснить. Никто не понимал, почему предчувствие смерти влечёт нерп в ненастную пустыню.

– Вот и ваш Тюлька болен. Чувствует это. Знает, что ему осталось недолго, поэтому ищет тропу предков – ту, что приведёт его на один из ледниковых куполов. Вы не смотрите, что он сеголетка. Тюлька давно старик, хоть не прожил и двух месяцев. Ему и так непросто, а вы своей помощью только усложняете его путь.

Молодых полярников поразил этот рассказ. Они больше не спорили. Дали Механику проститься с Тюлькой и отвезли его назад, к берегу. Затем, посовещавшись, перенесли нерпёнка на несколько километров, чтобы восполнить потерянные им два дня пути.

– Может, закинем его подальше? До куполов отсюда далековато.

– Нет. Он должен сам.

Полярники приехали сюда на следующий день. Они до последнего мгновения сомневались в истории старожилов. Надеялись, что Тюлька одумается и захочет вернуться домой. Но Тюлька неизменно полз вперёд.

Похудевший, слабый, с пеной на мордочке, он упрямо подтягивался на передних ластах. Его серая меховая шубка обвисла, поистрепалась. На людей нерпёнок не обратил внимания. Слепо и настойчиво смотрел куда-то в глубь континента. Туда, где его ждали одинокие предки.

– Прощай, Тюлька.

Полярники уехали и уже не возвращались.

Историю Тюльки Максим узнал ещё в первом классе. Пересказывал её друзьям и одноклассникам, однажды и вовсе написал по ней сочинение. Одним из тех молодых полярников был его дедушка.

Максим знал и другие истории. В этом не было ничего удивительного. Вернувшись из Антарктики, дедушка изучал байкальских нерп и даже построил в Иркутске нерпинарий. Там несколько лет проработали и мама Максима, и его дядя. Поругавшись с дедушкой, они уволились, но о любви к животным не забыли. Мама устроилась администратором в приют для бездомных собак, а дядя – ветеринаром в иркутский цирк.

Максим и сам мечтал работать с животными. Только не мог определиться с какими. В первом классе подумывал о морских свинках. В пятом – о китах. Теперь, в седьмом, склонялся к дрессировке морских львов.

В декабре, заболев воспалением лёгких, Максим лежал в кровати, прислушивался к своему разгорячённому телу и говорил Аюне, своей сводной сестре, что представляет себя Тюлькой, шептал ей о таинственных куполах Антарктики. Ребята и не подозревали, что через несколько месяцев сами станут участниками не менее увлекательной истории, что она случится на весенних каникулах среди заснеженных льдов Байкала. Вот только рассказывать её одноклассникам и писать о ней сочинения они не захотят.

Родители Максима разошлись ещё до его рождения. Отчество – единственное, что осталось ему от отца, и оно Максиму совершенно не нравилось. Панкратович. Имя Панкрат казалось ему необычайно глупым.

– Хорошо хоть, фамилия мамина, – жаловался он другу Саше. – «Савельев» звучит прилично.

Саша соглашался, и они с Максимом выдумывали страшные фамилии, которые могли достаться ему от отца. Больше всего им нравился вариант «Японакабасеткин». Настоящей фамилии отца Максим не знал.

Мама говорила, что он напрасно возмущается, в их семье встречались имена и похуже Панкратовича.

Семья у Максима была большой. Его генеалогическое древо получилось самым разветвлённым из всех сорока древ в классе. Это отметил даже учитель истории.

Ветвь дедушки, Виктора Степановича, была длинной, до четвёртого колена. Она начиналась с Петра Ивановича – прапрадедушки Максима. Он родился в 1886 году и всю жизнь работал волгарём, то есть судовым рабочим на грузовых баржах, ходивших по Волге. Пётр Иванович женился на татарке Айгуль Фаритовне. Этим, пожалуй, ограничивалось национальное разнообразие Савельевых. Ветвь Дамбаевых, по бабушке, была интереснее. Дулма Баировна, бабушка Максима, была буряткой по отцу и украинкой по матери. Её первым мужем стал тувинец. От их брака осталась дочь со странным тувинским именем Айкыс. Вторым мужем стал Виктор Степанович – дедушка Максима.