Виктория Ледерман - Всего одиннадцать! или Шуры-муры в пятом «Д»

Разве так с ними надо, с этими недотепами-одноклассниками? Они же все еще глупые как дети. Тут надо действовать хитро. Если все правильно сделать, за тобой целая толпа мальчишек бегать будет. И еще драться за место рядом с тобой.

Эх, как хорошо было в старой школе! Пальцев на руках не хватит, чтобы пересчитать всех, кто хотел со мной дружить.

Но и здесь все неплохо складывается. Теперь, когда я постаралась. Блондинчик Белоусов уже почти в моих руках. Стоило лишь несколько раз застенчиво похлопать перед ним глазками. Только он какой-то мямля, никак не решится подойти и заговорить. Все только смотрит и краснеет. Уже становится скучно. Надо его как-то подтолкнуть. Это не сложно. Через неделю он будет таскать мой рюкзак и задыхаться от счастья.

На старой квартире я дружила с соседкой, восьмиклассницей Юлькой. Моя мама ее терпеть не могла и называла «молодая да ранняя». И запрещала мне с ней дружить, чтобы я от нее не «набралась». Юлька была некрасивая, но мальчишками крутила как хотела. В нашем подъезде всегда кто-нибудь торчал – или один, или сразу двое. Сидели на ступеньках и ждали, когда она выйдет. А она не выходила. А они все равно ждали, иногда до самого вечера. Они из-за нее даже дрались на заднем дворе школы. А мы с Юлькой смотрели из-за кустов. Я тогда ужасно ей завидовала и хотела, чтобы мальчишки за меня так боролись. Как рыцари за руку и сердце принцессы. Уж я-то намного симпатичнее Юльки. Если кто и похож на принцессу, то это точно я. И вот в четвертом классе у меня тоже стало получаться. За мной стали бегать. Из-за меня, конечно, не дрались, но дружить со мной пытались многие.

Правда, такие, как Фомин, мне не попадались. Он задиристый, упрямый и совсем неуправляемый. Но так даже интереснее. Уведу его прямо из-под носа Мальцевой, пусть она локти себе кусает. Будет знать, как всех против меня настраивать!

И кто сказал, что у меня не получится? Сегодня же получилось. Хулиган Фомин охранял меня от собак. Хотя я вовсе их не боюсь, они очень смирные. Я каждый день этой дорогой хожу. Просто сегодня я вовремя заметила его в глубине парка. И притворилась трусихой. Чтобы он почувствовал себя сильным и смелым. И чтобы ему захотелось меня защитить.

Если бы Мальцева узнала, что Фомин провожал меня до школы, она бы повесилась на своей косе!

Но у нее еще все впереди.

Наш пятый «Д» возмущается и негодует. Нам поставили шестой урок. Сегодня, в субботу! Да еще после физкультуры. Елена Васильевна никак не может успокоить класс. Такой бунт у нас впервые. Хотя и на наш законный выходной посягнули впервые. Мы и так половину субботы в школе, с утра до часу дня. После часу наступает наше личное время. А тут вдруг нам сообщают, что сегодня после пятого урока мы должны остаться на природоведение, так как учительница уезжает на конференцию и на следующей неделе урок провести не сможет.

– Какая еще «природа»? Зачем она нам сдалась? Ничего себе, шестой урок! В субботу! Обалдеть! Долой «природу»!

Все орут, и возмущаются, и не обращают внимания на Елену Васильевну. Она пытается что-то сказать, но в этом гвалте ее вообще не слышно. Она беспомощно машет руками и никак не может навести порядок. Вообще-то наша классная и правда классная. Совсем не строгая, справедливая, никогда оценки не занижает. И никогда не кричит. Она и кричать-то, наверно, не умеет. Не то что Тамара Михайловна по математике. Та как гаркнет – потом минут пять в ушах звенит. Еще и линейкой по столу шарахнет так оглушительно – сразу все как шелковые.

А Елена Васильевна так не может, она слишком добрая. Я смотрю на нее, и мне ее жалко. Она ведь здесь ни при чем, это завуч нам шестой урок поставила.

Я отправляю эсэмэску Егору. Я бы так ему сказал, вслух, только шум такой, что он все равно не услышит. Тем более он слишком далеко от меня сидит. Я пишу: «Крикни на них, чтобы заткнулись». Голос у Егора – ого-го! Он рявкнуть может не хуже самой Тамары Михайловны. Ему на уроке музыки даже петь запрещают, он просто так сидит, молча. А то из-за него никого не слышно.

Егор получает сообщение, оглядывается на меня и кивает.

– А ну тихо все!!! – что есть силы орет он, и все его слышат. И замолкают от неожиданности: Фомин, и вдруг порядок наводит.

– Спасибо, Егор, – растерянно говорит Елена Васильевна.

Понемногу все успокаиваются, и урок продолжается.

А на перемене начинается митинг, правда, уже без Елены Васильевны. Мальцева закрывает дверь на швабру, чтобы никто посторонний не вошел, и начинает подбивать всех на массовый побег. Она говорит, что шестой урок в субботу – это незаконно, учителя не имеют права нам его навязывать. Мы учимся по расписанию, а в расписании этого урока нет. Кто-то ней соглашается, кричит, что мы не должны с этим мириться. Кто-то опасается, что за это мы получим по полной. Мальцева уверяет, что если сбежать всем классом, то нам ничего за это не будет. Всех же не накажут. Она говорит, что мы не просто так сбегáем, мы отстаиваем свои права. И это, мол, не хулиганство, а «ответные санкции». Эти слова все слышали по телевизору, и все приходят в восторг. Это же круто – «ответные санкции» школе. Мы боремся против несправедливости.