Генрих Книжник - Гошка-волчонок

Гошка поднялся, взял косынку и пошёл к озеру. Пёс тут же пошёл за ним. Не успел Гошка наклониться к воде, как пёс оказался перед ним и стал оттеснять его обратно.

– Ты что! – изумился Гошка.

– Всё ясно, – услышал он Танин голос. – Он ведь из той породы, которая охраняет детей на пляжах, вытаскивает из воды, когда они плавают, и всё такое. Ой, Егор, а не тётя ли Тоня прислала его проследить, чтобы мы не стали тайком купаться? Ну-у, тогда нам к воде не подойти.

Гошка стоял с косынкой, не зная, что делать, и вдруг осенило. Он свернул косынку клубком и кинул в воду.

– Принеси, – скомандовал он псу.

Фагот послушно скакнул в воду и вернулся с мокрой косынкой. Шерсть на ногах и на брюхе была мокрой. Гошка взял из его пасти косынку даже не холодную, а просто ледяную, будто из холодильника, и вдруг ощутил, какое облегчение испытал пёс в воде. Гошка вернулся к Тане и приложил косынку к её спине. Таня взвизгнула, вскочила и засмеялась, взяла косынку и стала обтирать лицо, шею, руки, ноги… Выжала косынку на купальник. Гошка с трудом отвёл от неё взгляд.

Пёс уже опять стоял в воде и пил. Гошка снова кинул ему косынку, пёс принёс её ему, и Гошка с наслаждением обтёрся сам. Пёс подошёл к Гошке и отряхнулся, обдав его холодными брызгами, будто решил поделиться с ним прохладой. Гошка аж зажмурился от удовольствия, чуть постоял и упал на коврик рядом с Таней. Пёс улёгся с другой стороны. Таня медленно гладила его, запутываясь пальцами в мокрой прохладной шерсти. Было хорошо.

Вдруг пёс поднял голову и стал глядеть на высокий берег. Гошка проследил за его взглядом. Наверху стояли двое мальчишек, вроде бы его возраста. Посыпались камешки – мальчишки спускались к ним. Подняла голову и Таня.

– А вот и Кешка с Венькой приехали, Генерал и Банкир, – негромко сказала она. – Я тебе говорила. Ну, теперь покоя не будет.

– Почему? – удивился Гошка.

Таня не ответила. Мальчишки подошли к ним и уставились на Гошку. Он встал.

Один был чуть выше Гошки, худой, с торчащими волосами и недовольной бледной физиономией. На шее жёлтая цепь. Он сразу и сильно не понравился Гошке. Второй пониже, толстоватый, румяненький, с улыбочкой и быстрыми прищуренными глазками на круглой, как мяч, морде, тоже не вызывал большой симпатии.

«Тощий – Генерал, толстый – Банкир», – подумал Гошка. Мальчишки молча разглядывали его, молчал и Гошка.

Наконец Генерал подал голос:

– Ты кто такой? Чей? Откуда взялся? Здесь чего делаешь?

Голос был писклявый, резкий. Неприятный, как и сам мальчишка, и совсем не генеральский. Гошка даже усомнился, правильно ли он угадал, кто из них кто.

– А ты кто? – спросил он.

– Я первый спросил. Отвечай. Мы здесь живём, а ты приезжий.

Гошка молчал.

– Он внук Павла Петровича, приехал из Москвы, – ответила за него Таня.

– Я не тебя спросил. С тобой разговор ещё будет. Как увидела москвича, сразу старую дружбу забыла…

Таня стала медленно краснеть. Щёки, шея, лоб…

«Ух ты, – подумал Гошка. – Неужели так застыдилась?» Увидел её сузившиеся глаза и понял, что покраснела она от злости. Даже не от злости, а от гнева.

– У нас с тобой дружба, оказывается? Это ты ко мне перескочил, когда Сонька в другую школу перешла, и место возле меня освободилось, а Нинка Фигалина перестала давать тебе списывать. Надоело ей, что ты всё время шею свою длинную через её плечо тянешь и шипишь: «Убери руку, не видно… Подвинь тетрадку поближе…» Надо было и мне тебя прогнать, да мамаша твоя после родительского уж очень просила классную: «Он очень способный мальчик, но ему надо развивать внимание. Пусть Журавлёва помогает ему! Фигалина отказывается». Вот Ольга тебя и пересадила ко мне, способный ты наш. Друг он! А помнишь, ты горшок с бегонией разбил, по всему полу грязь развёз и свалил на меня?! Ольга оставила нас с тобой класс убирать, а Филька и Сенька из «В» явились деньги отбирать. Так ты боком, боком и исчез. Я одна от них грязной тряпкой отбивалась. Хорошо, мимо шли десятиклассники, мой крик услышали и надавали им. Они теперь за километр меня обходят.

Гошка засмеялся. Банкир ехидно улыбнулся и отвернулся, пряча улыбку. Генерал побледнел ещё больше, поднял руки и шагнул к Тане.

– Да я тебя… – начал он.

– Стой, где стоишь, – негромко сказал Гошка. – И ручонки в карманы спрячь, чтобы зря не болтались.

После такого оскорбления должна начаться драка. Драться при Тане Гошке не хотелось, противное это зрелище, но смолчать было нельзя. Таня могла перестать его уважать, а он себя – тем более. Вообще-то он почти не сомневался, что в драку эти двое не полезут. Дома, в Москве, ему приходилось драться, и на тренировках по самбо он научился чувствовать, когда противник собирается напасть всерьёз, а когда только пугает.