Виктор Голявкин - Повести и рассказы

Анна Павловна говорит:

— Ну, я тебя слушаю, Звёздочкин.

Я говорю:

— И я вас тоже слушаю, Анна Павловна! Ох, и хорошо слышно!

Анна Павловна спрашивает:

— Ты что-нибудь хочешь спросить у меня? Так ты спрашивай. Не стесняйся.

Я кричу:

— Я ничего не хочу спросить! Я с Вовкой!

— Значит, Вова хочет спросить что-нибудь?

— Не! Вовке нечего спрашивать. Он просто так стоит!

— Зачем же вы тогда звоните?

Тут я опять растерялся. И Вовку шёпотом спрашиваю:

— Мы зачем звоним?

А он пожимает плечами. И молчит. А я на Вовку смотрю и не знаю, что мне отвечать. Нельзя же мне говорить такое, что мы просто так звоним. И Анна Павловна тоже молчит и ждёт, что я отвечу. Вот ведь попал в положение!

Вовке-то ничего, он стоит себе, а мне отвечать нужно! Я взял и дал Вовке трубку. Он тоже растерялся и на меня смотрит. Только рот раскрыл. И ни слова. Потом протягивает мне трубку, а из трубки гудки гудят.

Я на него набросился:

— Это ты, говорю, виноват! Нужно сразу было ответить, а ты молчал!

А он только руками развёл.

— Что бы я ответил?

И действительно, отвечать было нечего. Раз мы низачем звонили. И я всё думал о том, что я завтра скажу Анне Павловне, когда она спросит, зачем я звонил.

Да ещё Вовка спрашивает:

— Что мы скажем?

А я-то откуда знаю!

Мы с Вовкой сидим на брёвнах, беседуем и огурцы едим. Такие замечательные, свежие огурцы. Мы каждый год с ним сидим на брёвнах и едим огурцы.

— Эх, — говорю, — как-то скучно летом. Сплошные каникулы и огурцы!

— Мне каникулы нравятся, — говорит Вовка, — но не очень.

Не очень-то и мне нравятся, а вот чтобы очень, так вовсе не нравятся.

— Сплошное безделье. На то и лето!

— Сплошное лето, вот именно!

Вот так мы сидим с Вовкой на брёвнах и разговариваем. И едим свежие огурцы.

И вдруг видим соседку Машу. Она что-то в земле копается. Непонятно зачем.

Я ей кричу:

— Что ты там делаешь?

Она говорит:

— Огурцы поливаю.

Вовка вынул из кармана огурцы и говорит:

— Вот. Пусть тоже растут на здоровье!

И я вынул два огурца из кармана. И сказал то же самое, чтобы они на здоровье росли.

— Эх, вы, — говорит Маша, — только есть можете!

— В чём дело? — говорит Вовка.

— Это вдруг почему, — говорю, — только есть можем?

— Сразу видно, — говорит Маша.

Я смотрю на Вовку, а Вовка смотрит на меня, и ни я, ни он, конечно, не видим, чтобы у нас что-нибудь было видно.

Закопай свои тапочки, — смеётся Маша, — авось новые вырастут к осени.

Когда моя мама куда-нибудь отлучается, Вовка приходит ко мне, а когда его мама куда-нибудь отлучается, я к нему прихожу. И мы что-нибудь делаем.

Один раз мы с ним сидим, в окно смотрим, а за окном дождь идёт.

Я говорю:

— Давай что-нибудь делать.

А Вовка говорит:

— Чего?

— Что-нибудь будем делать, — говорю.

— Давай, — говорит Вовка.

— А чего будем делать?

— Не знаю.

— И я не знаю.

Мы посидели, подумали, посмотрели, как дождь идёт, посмотрели, как люди ходят под дождём, но ничего не придумали.

Очень сложно что-нибудь делать, когда делать нечего.

Вдруг я как заору:

— Придумал!

— Чего придумал? — спрашивает Вовка.

— Давай шапки стирать!

— Какие шапки?

Я весь шкаф перерыл, пока шапку нашёл. А Вовка смотрел и всё спрашивал: «Ты умеешь стирать? Ты умеешь стирать?»

— Да чего тут уметь, — говорю. — Гляди! Меховая, лохматая! Кое — где, правда, потёрлась. Вокруг головы. А так почти новая шапка. Только сзади прореха. И спереди. И дыра сбоку. Не так чтоб большая дыра. Но заметно. Когда очень близко подходишь. А издалека не видно. Хоть целый день смотри. Скоро лето. Потом будет осень. А после зима. Постираем мы наши шапки. Зима подойдёт. И мы будем ходить в чистых шапках!

— У меня ведь с собой нет шапки, — говорит Вовка.

— А это что?

— Это фуражка.

— Сначала мою, — говорю, — постираем, а потом твою постираем.

— Зачем мою стирать? Мою не надо стирать, — говорит Вовка.

— Совершенно грязная шапка, — говорю. — Противно смотреть! На твоём месте я постыдился бы появляться в обществе в такой шапке.

— Я ни в каком обществе не появляюсь, — говорит Вовка.