Виктор Голявкин - Повести и рассказы

Потом всё прекратилось, и я не вылез.

Я понял, что мы уже едем. И, может быть, уже вышка скоро. Но я боялся вылезти и всё лежал.

Вдруг слышу чьи-то шаги.

И кто-то стал тянуть чемодан.

Но я крепко держал его за ручку.

С той стороны подёргали. Потом голос Вени сказал:

— Что такое?

— А что? — спросил Вася.

— Чёрт знает что!

— В чём дело?

— Попробуй достань чемодан!

— Ну, — сказал Вася, — тяни, что же ты!

Я крепко вцепился в ручку.

— Слышишь? Шевелится! Кто-то сопит!

— Что за глупости!

— Явно сопит!

— Эй, кто там есть? Выходи! Что такое?!

Тогда я сказал:

— Вылезаю… Сейчас…

— Я думал, мне здорово попадёт, и заплакал.

— Как ты здесь очутился?!

— Сам…

— Что сам?

— Сам очутился.

— Ну, хватит плакать. Пошли к капитану.

— Что такое? — сказал капитан. — Ванин сын? В таком виде?

Я сразу узнал дядю Акстафу. Он приходил к папе в гости. Они иногда за столом пели песни. Акстафа пел по — азербайджански. А папа — по — русски.

А тут он стоял у штурвала. Управлял катером. И я плакать совсем перестал. И даже штурвал потрогал. И глядел в окошечко. И видел вышку. Мы к ней уже подъезжали.

Возле вышки стояли люди. Они махали руками. Катер приветствовали.

— Где отец? — спросил Акстафа.

— Он потерялся, — сказал я. — Его все ищут.

— Ну, хорошо, а тебя не ищут?

— Он под койкой был, — сказал Вася.

— Это я увидел его, — сказал Веня.

— Этот мальчик, — сказал капитан, —

Яшин Петя. Но я не пойму, почему он здесь.

— Обстоятельства, — сказал Веня.

— Так точно, — сказал Вася.

— Папа мой, — сказал я, — укротитель!

— Потом разберёмся, — сказал капитан.

Катер подъехал к вышке.

С вышки все перешли на катер. И катер повернул обратно.

А я пошёл к этим людям на палубу.

На палубе были скамейки. И на скамейках они сидели. Один что-то вслух читал, и все смеялись.

Я сказал:

— Здравствуйте!

Мне сказали:

— Здравствуй! Здравствуй!

Один был без рубашки. С такими мускулами! Как у борца.

Я спросил:

— Вы борец?

— Я не борец, — ответил он.

— Как же так? — удивился я. — Я был уверен, что он борец.

— Я с вышки, — сказал он. — Вон оттуда.

— Значит, вы не борец? У вас мускулы — во!

— Я-то что! Вон сидит Ибрагим. Это да!

— Будьте добры, — сказал я Ибрагиму, — сожмите руку. Вот так.

— Мне не жалко, — сказал Ибрагим. — Я-то что! Вот Андрей — это да! Попроси его.

— Пожалуйста, — попросил я Андрея, — сожмите руку. Ух ты!!!

— Не такой уж я сильный, — сказал Андрей. — Марк самый сильный. Он рвёт канат.

— Ерунда, — сказал Марк. — Все рвут канат. Акпер тоже рвёт канат.

— Вы рвёте канат? — спросил я Акпера.

— Очень просто, — сказал он. — Давай канат.

— Кто-то принёс кусок каната.

Акпер накрутил концы на руки — и раз, два! — пополам канат!

Вот это мускулы!

Вот это да!

Я тоже попробовал рвать канат.

— Не получается, — говорю.

— Не у всех получается.

— А капитан может рвать канат?

— Про канат не знаю. Но он всё может. Поднялся однажды сильный шторм. В это время мы были на вышке. Ветер воет. Вышка качается. День свистит ветер. Два дня. Пить — есть нечего. Три дня бьют волны. Катера в такой шторм не ходят. Очень волны большие. Вдруг видим — катер идёт. Сквозь волны идёт, как подводная лодка. Близко он подойти не может. Ударит катер волной о вышку. Забросили мы на катер канат. Там к канату мешок привязали. И мы его за верёвку — к себе. А в мешке:

консервы, хлеб, сыр, яблоки, фляга с водой…

— Гляди вон на ту башню. Что там наверху?

— Верхушка.

— Два шара на верхушке видишь? Их только что повесили. Это знак такой. Шторм будет. Вот мы приплывём и начнётся…

И вправду ветер подул.

Я вытащил из кармана фантики. Чтобы показать их всем. Но ветер вырвал их и унёс в море.

Как маленькие птички, полетели мои конфетные бумажки. Такие замечательные фантики, за которые я отдал Вовке крышку от нашей большой кастрюльки!

Я издали увидел папу. И с ним дядю Агу.