Андрей Посняков - Тайна Черного озера

– Уяснили, – обрадовано засмеялся Красников. – Пороги – это здорово. Покатаемся!

– Покатаются они… В длинное сейчас оденьтесь, ага! Сгорите – сметаной мазать не буду.

Кто-то переоделся, а Жека – нет. Ему и не во что было. Не свитер же теплый одевать? Сама Саблина задремала, расстелив под корявой сосной коврик, рядом с ней улеглась Женька. Вытянула ноги, в уши наушники плеера вставила. Очки надела – лежит себе, красота!

Парни – Колян с Микой – спустились к речке да принялись удить рыбу. Жека к ним не пошел. Не то, чтобы сильно стеснялся или затаил зло за прошлые свои унижения. Нет. Машников злопамятным вовсе не был. Да и парнями эти нормальными оказались. Просто… удочки своей у Жеки не было, а к кому-то навязываться, просить, что-то не очень хотелось… как и рядом стоять, смотреть. Лучше тут везде походить, пофоткать!

Так Ума Палата и сделал. Прихватил фотик, да зашагал себе по бережку, не слишком удаляясь от речки. Снял красивые заросли ивы, потом – орешник и разные там цветки. Желтенькие, мелкие… не одуванчики и не купавницы. Как же они назывались? Пастушья сумка? Нет, те белесые… ли не белесые… ботаник из Жеки был никакой.

Шмыгну вносом, ступил Машнкиов на узенькую тропу… и вдруг услышал шипение. Опустил глаза – и увидел на тропке змею! Обычную змею, явно не летающую, и не очень большую, скорей даже – маленькую, этакую змейку. Красивую, блестяще-черную с зигзагами. Змейка сверкала глазками и, подняв голову, шипела. Как-то даже и не очень сердито, словно бы не ругалась, а предупреждала – иди, мол, своей дорогой городской мальчик Женька Машников, и не вздумай на меня наступить. Укушу ведь – мало не покажется, да!

– Да больно нужно мне на тебя наступать! – хмыкнул Жека. – Ползи себе, куда ползла, вот еще.

Змейка словно бы поняла, шипеть перестала и бойко так, быстренько, уползла с тропинки в кусты. Машников же по тропинке дальше не пошел, не захотелось как-то. Лучше во-он к той дороге пойти, посмотреть – что там. Может там – деревня. Магазин какой-нибудь есть. Чего-нибудь купить… шоколадку – подарить синеглазой Женьке…

Не было магазина. И деревни не было. Была только дорога – с огромной такой колеей и свежими следами колес. Кажется, по таким ездили лесовозы…

Про дорогу Жека рассказал, когда уже поплыли дальше.

– Не должно тут никаких лесовозов быть, – подумав, промолвила синеглазая. – Вокруг Черного озера – заповедник. Там запрещено лес пилить.

– Но ведь – следы.

– Да показалось тебе все. Обычна старая дорога. Давно заброшенная.

– Может, и показалось.

Ума Палата не стал спорить, в конце концов – какая разница, заброшенная дорога или нет?

Дальше река резко сузилась, так что от одного берега до другого оказалось вряд ли больше десяти метров. Берега поднялись, сделались лесистее – крутые, густо поросшие лесом горы! Кругом потемнело, склонявшиеся над водою деревья застилали солнечный свет. Одно дерево и вообще упало поперек реки, да так и лежало, и Машников, зазевавшись, едва не стукнулся об ствол головой. Хорошо, Женька предупредила:

– Пригнись!

Дальше, за излучиной, оказался просто завал! Поваленные деревья перегораживали речку настолько густо, что и думать нечего было проплыть.

– Обно-ос, – протянула Саблина. – Я сейчас гляну, а вы ждите пока.

Лодки прибились к берегу, сидевшие в них туристики ухватились за корни деревьев, ждали. Пока ждали – болтали, что еще делать-то?

– А вы как свою лодку назвали? – приставал Колян. – У нас – «Черная каркатица». А у вас тогда – «Беда».

Синеглазка обиделась:

– Сам ты беда, Красников. У нас, у нас…

– «Силия Серенада» – подсказал Жека.

Вообще-то, «Серенада» – так назывался паром компании «Силия-линк», на котором они с мамой в прошлом году из Хельсинки в Стокгольм плавали. Хорошо тогда прокатились. Как говорила мама – дешево и со вкусом.

– Да, да – «Серенада»! – Лесникова всплеснула руками. – Очень хорошее название, не то, что у вас. Каракатица – брр. Сами вы каракатицы.

– Ну ты это, не обзывайся.

Где-то наверху захрустела сучьями Саблина. Престав болтать, все дружно подняли головы:

– Что там, Лен?

– Лес густоватый. Ну, ничего, пронесем. Не очень-то и много там. По излучине срежем… там проплывем уже.

Что ж, делать нечего. Обнос – так обнос.

Жека покосился на поваленные деревья, и, обернувшись, тихонько спросил:

– Жень. Это бурей их так?

– Да нет, не бурей. Бобры. Тут их пропасть – заповедник же.

Машников остался в лодке – вытаскивал вещи – синеглазка на берегу принимала. Два рюкзака с личными вещами. Обмотанный пакетами котел. Еще один котелок – для чая. Железные штыри с «ушками» – для костра. Свернутая змеею туристская пила в пластиковой коробочке. Три пачки гречки в пакете. Пачка соли, перец, пакетные супы. Палатка и брезентовый тент – тяжеленный, еле вытащили! А еще – пластиковые бутылки с лимонадом, две литровые банки варенья, полипропиленовые коврики – пенки, тросики веревки и всякая нужная в походе мелочь.