Адам Шогенцуков - Солнце перед ненастьем

— Дядя Мажид, а у вас стихи есть? — обратился к продавцу тот самый худенький мальчик, который хотел поднять брошенный Залимом журнал.

— Есть, милый, есть. У меня, да чтобы не было стихов!.. Вот тебе Твардовский, вот Леонидзе, а вот новая книжка, только что из Москвы, — стихи балкарского поэта Кайсына Кулиева…

— Отпусти-ка меня, Мажид, — прервал его Мазан. — Сколько за эти три книжки?

— Два рубля тридцать.

Мазан вынул кошелек и принялся отсчитывать деньги.

— Так какие же стихи ты хотел купить, Хаса́н? — спросил Мажид худенького мальчика.

— Поэму Али Шогенцукова [4] Али́ Шогенцу́ков (1900–1941) — известный кабардинский поэт, погиб во время Великой Отечественной войны. «Юный воин».

— Отдельной книжки у меня нет, есть только в однотомнике, там все поэмы Али.

— А сколько стоит?

— Восемьдесят шесть копеек.

— У меня, наверное, не хватит… — начал было Хасан и тут же осекся: улица вдруг огласилась визгливым криком.

К повозке бежала женщина. Платок сполз с ее головы и болтался на спине, волосы космами рассыпались по плечам, рукава платья были засучены, будто она приготовилась к драке, жирное тело колыхалось на бегу.

— Не смей давать ему книжки! — кричала она Мажиду. — Говорю, не смей ничего давать!.. Ах ты паршивец! — обрушилась она на мальчика. — Чтоб ты пропал! Пока ты здесь околачивался, индюки растащили целую корзину зеленого лука!.. А ну ступай собери лук, весь до единой былки собери и тащи на базар!

Женщина протянула руку, норовя ухватить Хасана за шиворот, но тут между нею и мальчиком стал Мазан. Пожалуй, эта ведьма не посмотрела бы на седины почтенного человека и столкнула его с дороги, но кругом были люди, и в их взглядах женщина почувствовала осуждение.

— Ну, чего уставились? — проворчала она. — Или никогда меня не видели?

— И то правда, таких, как ты, видеть не приходилось, — отвечала Марзида. — Ты, Хагури́на, как туча, из которой град бьет, доброму хлебу взойти не дает.

— Чтоб тебя гром поразил из этой тучи! Подумаешь, какая праведница выискалась!

— Да не связывайся ты с ней, тетушка Марзида! — шепнула стоявшая рядом женщина. — Разве ее переговоришь? Что с ней спорить, что бить палкой по свежему навозу — толк один: замараешься, и все.

Как ни тихо говорила женщина, Хагурина услышала ее слова.

— Сама ты дрянь навозная! — заорала она. — Прежде чем в чужие дела соваться, поглядела бы, что у тебя под носом!..

— А что у меня?

— А то, что я своего племянника холю да нежу, а ты родного сына в Тырныа́уз спровадила! Думаешь, никто не знает, что его там в шахте газами травят?

— Люди добрые, послушайте только, что она мелет! Посмотрите на ее несчастного племянника — у ребенка только и осталось что кожа да кости. Да если бы Хасан попал не к тебе в лапы, а на шахту, он бы человеком стал!

— Как же, стал бы! Видали мы твоего парня, от него нынче и тень не падает.

— Думай, что говоришь, Хагурина! Моего сына весь Тырныауз знает, портрет его на Доске почета висит. А по вечерам он на инженера учится, заочно институт кончает. Легко ли это, сама посуди!

— Ох, уморила! Инженером ее парень станет! Виданое ли дело, чтоб из тощего шахтера инженер вышел?!

— А вот и выйдет!

— Полно врать! Я и слушать-то тебя не хочу! Хагурина вновь повернулась к Хасану.

— Не становись мне поперек дороги, Мазан, не то я, знаешь, и на твои седины не посмотрю… — С этими словами Хагурина отстранила старика, схватила племянника за руку и, ни на кого не глядя, поволокла его прочь.

У тележки Мажида сразу стало тихо. Мужчины и женщины говорили вполголоса. Все осуждали Хагурину.

— В лохмотьях водит мальчишку! — сокрушалась мать горняка. — Сколько этот Хасан горя видит — никакими словами не расскажешь. Он и дрова на себе из лесу таскает, и лозу режет, и плетни плетет на продажу. Видали, какой ров у нее вокруг усадьбы? Тоже его руками сделан. А как только пошли овощи, Хагурина его торговать приспособила — гоняет с корзинами на базар. Ни дня не дает передохнуть мальчонке!

— Может, он ей не родной? — предположил кто-то.

— Да нет, тетка она ему, — сказала мать горняка. — Старшая сестра покойной матери. Хасан уже в шестом классе был, когда тетке вздумалось отыскать его в детском доме. Так он с тех пор и не учится.

— И откуда взялась эта Хагурина?

— Она в Нальчике жила, в магазине работала, да, говорят, растратила большие деньги. Недостачу покрыла, от суда как-то отвертелась, но торговать уж ей не разрешили. Тогда она вернулась к своим старикам, благо у них сад да огород на все селенье славятся, и приспособила Хасана вместо батрака…