Лев Кассиль - Кондуит. Три страны, которых нет на карте - Швамбрания, Синегория и Джунгахора

Вокруг города возводили укрепления, рыли окопы, вколачивали противотанковые надолбы. Ставили тяжелые ежи из рельс.

Синегорцы великодушно предоставили юнгам свой заветный остров Товарищества, и там юнги отрыли учебные противотанковые окопы, провели соединительные ходы сообщения. И часто туда к известковым берегам причаливали лодки, высаживая на островок юнг и сдружившихся с ними ремесленников, а также Валерку и Тимку, без которых ни одно дело не могло обойтись.

Балтийские юнги узнали язык волгарей, и Виктор Сташук щеголял теперь волжскими словечками: слабая чалка, суводь, ходова, дурная вода, не маячит…

Все чаще и чаще выла по ночам сирена воздушной тревоги.

Синегорцы не раз помогали затонским и юнгам тушить пожары.

– Обязаны мы ребятам, очень обязаны, – говорили потом в Затоне.

Часто в Затон приезжал товарищ Плотников. У него были красные от бессонницы глаза, щеки глубоко запали от нечеловеческого переутомления, а широкие плечи стали острыми, как у кавказской бурки. Но, завидев Капку, он издали протягивал ему большую руку:

– Ну, как делишки? Хвалят кругом вас. Все собраться никак не могу историю вашу дослушать.

Но вот за Волгой, в том месте, где когда-то сочился серебряный свет живых огней, небо налилось зловещим, словно адовым заревом. Молча стояли на берегу затонские. Все поняли, что это горит за Волгой город степняков и волгарей, город пролетарской славы. Когда-то его далекие огни маячили за Волгой и веселили ночь, на всем в Затонске заметен был свет великого соседа. Так и теперь все вокруг залило тревожным, тяжелым огнем его беды. Враг прорвался к его стенам. Тяжко гудела вся округа. Кровавый дым и днем застилал горизонт, за которым разверзлось пекло огромного сражения. Ревущие столбы взрывов поднимались из реки. Немцы по ночам минировали Волгу. Подрывались на минах пароходы и баржи.

Городок пустел. Из Затонска эвакуировали детей. Уезжали все, кто не был нужен для работы городка. Пришла очередь ехать и Риме с Нюшей.

Лил дождь в этот день. Пронзительный ветер свиристел в мокрых ветвях школьного сада. Потемнел песок на отмелях, и Волга была пустынная, бурая, в беляках. Капка и Сташук пришли к исполкому, таща узлы с нехитрым имуществом. Рима, бледная, в драповом пальто, перешитом из материнского, держала за руку укутанную в шаль Нюшку. Пришли, конечно, и Валерка с Тимкой. Валерка подарил на прощание Риме маленький карманный компас, когда-то вымененный им на марки.

– Возьми, может, пригодится, мало ли что, – сказал он великодушно, – и помни, главное, одно: что мы от тебя будем на юго-запад. Разберешься?

– Спасибо, – сказала Рима, рассматривая компас, и тут же дала его Нюшке: – Смотри, Нюшенька, какие часики хорошенькие!

– Давай по машинам! – закричали шоферы.

Капка взял из рук сестры Нюшку, отодвинул шаль на ее щеке, поцеловал и поднял на грузовик.

– А Рима? – забеспокоилась Нюшка и собралась зареветь.

– Сейчас, сейчас я, – сказала Рима. – Ну, прощай, Капа, смотри тут… – Она всхлипнула.

Капка неловко, как-то боком, поцеловал ее в щеку.

– Ты там сама смотри за Нюшкой, – пробормотал он, лишь бы что-нибудь сказать.

– Ну, счастливо оставаться… Витя, прощай, – сказала Рима, протягивая руку Сташуку.

– Счастливо и тебе, – проговорил Виктор и долго не отпускал руку Римы, а она не решалась высвободить ее. – Пиши смотри, – добавил он.

– И ты смотри пиши, – сказала она и еще раз крепко и медленно сжала его руку.

Тут появился вдруг Лешка Ходуля. Он давно уже стоял в отдалении, не решаясь подойти, а теперь приблизился, долговязый, смущенный.

– Покидаете? – заговорил он. – Выхожу один я на дорогу… Едете, значит.

Он замялся, поглядел на Капку и Сташука, вздохнул, полез в карман и вынул оттуда маленькую медную зажигалку.

– Может, возьмешь на память? – сказал он, протягивая зажигалку Риме. Пригодится вещичка. Знаешь, как без огня в дороге… Ты бери, бери, не думай…

Рима с опаской посмотрела на брата, неловко глянула на Сташука, но моряк и Капка снисходительно улыбались…

– Бери, – разрешил Капка.

И Ходуля понял, что он прощен. Потом Рима, ухватившись за борт грузовика, ступила на толстую шину. Виктор поддержал ее за локоть, и она влезла на машину. Капка вспрыгнул за ней, разобрал вещи, усадил Нюшу, поправил на ней шаль, нахмурился и соскочил. Машины зарычали, тронулись. Что-то кричали с грузовиков ребята, оставшиеся медленно махали руками вслед. Послышались напутствия и обещания, последние утешения и приветы. Машины, расплескав лужи, скрылись за поворотом. Около исполкома сразу стало очень тихо и пустынно.