Л. Пантелеев - Твои ровесники

Спрашивал, хотя знал все до малейших подробностей. Просто хотелось за этими словами погасить свой страх, оттянуть тяжесть своего положения — начальника цеха.

— Приготовь задание… Кончаем вчерашнее.

— Приготовлю… А все же как там?

— Не сдаем… Они смотрят на меня, а мне кажется, что они видят тебя…

— А чем ты хуже меня? Ребята у нас дружные, вот что главное.

— А ты как? — спросил Сашок.

Тот покачал головой.

— Боюсь… Пока с Петром Ивановичем рядом стоял, будто все знал, понимал, а ушел он…

— Не тоскуй! Поддержим всегда, Петр Иванович.

Это неожиданное величанье задело за живое начальство. Он искренне обиделся.

— Это еще что за подхалимство?.. Петр Иванович! Скажите пожалуйста…

— Обожди! — перебил его Сашок. — Ты подумай сам: ну как мне тебя здесь в цеху звать? Ты лицо государственное, начальник цеха. Звать тебя начальником цеха — скучно. Товарищ Самойлов. Тоже нехорошо — по-чужому… Петька?.. нельзя… Так и остается — Петр Иванович… На улице, там другое дело, а здесь иначе не выходит… Словом, я пошел, ребята ждут.

Подошли сразу двое: одному задание нужно, у другого вопрос. Прошло все просто, дружески. Подошел Медведев.

— А Петр Иванович где?

— Зачем он тебе?

— Раз спрашиваю, значит, надо.

— Сегодня его не будет.

— А если мне его надо по делу.

— Говори мне.

Сказал спокойно, твердо, перебирая на столе бумаги.

— А если я не желаю тебе говорить?

— Все же придется сказать. Сорвать производство нельзя.

— Может, заставишь отчитываться перед тобой?

— Перед производством будешь отчитываться, перед фронтом. Он хозяин, ему работаем.

— Много брать на себя собираешься, как я вижу.

— Пока нет.

— В начальники полез! Величать заставишь: Петр Иванович!

— Это мне ни к чему, — и голос его сразу стал твердым. — А требовать буду настоящей работы. Вот на этом уж не взыщи.

— Жаловаться будешь?

— Жалуются те, кто на себя не надеется. — Сделал движение, как будто собирался уйти. Медведев забеспокоился.

— Значит, Петра Ивановича не будет?

— Нет.

— Так может, ты? — В голосе заискивающие нотки.

— Посмотрим. Вместе легче разобраться.

Медведев раздвинул чертеж.

— Не клеится этот угол. Срежешь здесь край, тут не укладывается, а если здесь…

— Так, — подсказал сам себе Петр Иванович. — Действительно. Обожди… А если взять так… — он сделал движение карандашом по чертежу. — Не примерял?

— Нет.

— Давай проверим.

Взял чертеж и пошел к станку. Через несколько минут деталь была сделана.

— Ну, ясно море, — рассмеялся Медведев. — Сколько мучился, а она вот тебе…

— Так, значит, и будем делать, — облегченно вздохнул молодой начальник и пошел по цеху. Он не заметил, что за ним следил десяток глаз ребят. Они видели, как Медведев подходил к начальнику цеха, слышали вызывающий разговор Медведева и его полное поражение, но Петр Иванович-младший и не думал о другом: «Не сорваться бы только…»

День был бесконечно длинным и тяжелым. И только к самому гудку пришел Петр Иванович-старший. Присел на стул, спросил:

— Ну, как?

Младший ответил спокойно, громко, чтобы слышали многие:

— Ребята не посрамят вас, Петр Иванович.

Потом прошелся по цеху, останавливаясь возле станков, наблюдая работу. Остановился и возле Медведева.

— Не сдаешь?

— Не должно бы.

— Вот и хорошо. Для фронта работаем.

— Ясно! — согласился Медведев.

Гудок заполнил цех.

Советские войска входили в Германию.

Второй год в деревообделочном цехе командовал Петр Иванович-младший.

Утром обычно он уходил в контору к заместителю директора.

Там они беседовали о новых заказах, о приеме рабочих в цех, о принятых цехом и сданных заводу работах. Петр Иванович представлял отчеты, требования на материалы и каждый раз, морща лоб, заявлял:

— Вы бы, Александр Владимирович, приставили ко мне писучего человека. С грамотой у меня неладно дело. Только пять классов. Хотел на вечерние курсы, а не вышло: вечеров не оказалось. Конечно, после войны я ликвидирую свою отсталость, а сейчас тяжело.

— Ничего, Петр Иванович, — отвечал заместитель. — Нам с тобою не в газетах писать, а твое писание я читаю с удовольствием…

Отложив бумаги в сторону, приглашал Петра Ивановича присесть поближе и начинал большой разговор.

— Октябрьские дни приближаются, Петр Иванович. Как ты думаешь отметить их?

Петр Иванович вынимает из кармана замусоленную тетрадку, перелистывает ее и деловито говорит: