Вячеслав Килеса - Юлька в стране Витасофии (сборник)

Замок стоял на вершине горы. Серая крепостная стена, башня, напоминающая обгоревшую свечу, создавали мрачное настроение, усугубляемое посвистом ветра и вереницей низколетящих облаков.

— К замку нельзя подобраться незаметно: есть только та дорога, по которой мы идем, — объяснял Мюнхгаузен. — Маркиз рассказывал, что любит стоять на башне и смотреть вниз, на долину. Тогда ему кажется, что он властвует надо всеми, правит миром.

Перекидной мост через глубокий сухой ров был опущен. Пройдя сквозь открытые железные ворота, на створках которых виднелось изображение орла в короне, Юлька и Мюнхгаузен через небольшой, мощенный булыжниками двор прошли в центральное помещение. Несмотря на внешнюю непривлекательность замка, внутри было уютно: сквозь цветные витражи падал неяркий свет, на разукрашенных цветными птицами стенах висели мужские и женские портреты, коллекция оружия — мечи, копья, щиты с гербами. Впервые увидевшая замок воочию, Юлька с интересом вертела головой.

Отставший от Юльки на пару шагов, Мюнхгаузен громко крикнул:

— Маркиз! Мы пришли!

Раздался женский визг. Из левой двери выскочила одетая в прозрачный пеньюар толстощекая девица, промчавшаяся с игривым хохотом через центральное помещение и исчезнувшая в одном из боковых проходов; а ней в камзоле и парике с косицей появился растрепанный и раскрасневшийся мужчина.

— Привел? — мельком взглянув на Юльку, спросил мужчина у Мюнхгаузена и, получив утвердительный кивок головой, внезапно засуетился:

— Позвольте представиться: маркиз де Сад, — коротко поклонившись, мужчина открыл дверь, ведущую, судя по спускавшимся вниз ступеням, в подземную часть замка. — Пожалуйте сюда, мадемуазель!

Сцена с девицей и слова, которыми обменялись мужчины, неприятно поразили Юльку: она начала понимать, что в замок ее заманили — и явно не с добрыми намерениями.

— Я только на минутку, — заговорила Юлька, поворачиваясь к входной двери, чтобы пуститься туда со всех ног, — но замерла, наткнувшись на острие шпаги, вытащенной из ножен Мюнхгаузеном.

— Нельзя отказываться от вежливых приглашений, мадмуазель, — нахмурился Мюнхгаузен. — Идите вслед за маркизом.

— А выглядели таким приятным старичком! — укоризненно сказала Юлька, направляясь к ступенькам.

— Уверяю вас, мадмуазель, я стыжусь своего поступка, — повесил голову Мюнхгаузен, — Но, как заметил римский император Веспасиан [29] Веспасиан Тит Флавий (старший) (лат. Titus Flavius Vespasianus), 17 ноября 9 года — 24 июня 79 года, — римский император с 20 декабря 69 (провозглашён войсками 1 июля), основатель династии Флавиев, один из наиболее деятельных и успешных принцепсов I века. С целью пополнения бюджета Веспасиан увеличил налоги, большие насмешки вызвало обложение налогами общественных туалетов, в ответ на которые император произнёс крылатую фразу: «Деньги не пахнут». Император использовал любые, даже незаконные методы пополнения казны, и эти меры дали результаты. , обложивший налогами общественные туалеты, деньги не пахнут. Если я и маркиз завладеем той штуковиной, что висит на вашей шее, то получим много золота. Пожалейте мою старость: отдайте медальон.

— А мою молодость вы пожалеть не хотите? — спросила Юлька, спускаясь в подземелье.

— Ах, мадмуазель, в этих джунглях каждый сам за себя, — запричитал Мюнхгаузен. И, глянув на шагавшего впереди де Сада, шепотом добавил:

— Поймите: маркиз — преступник-рецидивист, 29 лет провел в европейских тюрьмах. Больше, чем утопист Томмазо Кампанелла. [30] Кампанелла Томмазо (итал. Tommaso Campanella), 5 сентября 1568 — 21 мая 1639 — итальянский философ и писатель. Один из первых представителей утопического социализма. Подвергнутый неоднократной пытке, был приговорен инквизиционным трибуналом к пожизненному заключению и провёл в тюрьме 27 лет.

— Не пугайте меня, — попросила Юлька. — Я так страшна в страхе, что сама себя боюсь.

— Героями не рождаются, героями погибают, — пожал плечами Мюнхгаузен.

Несмотря на свой храбрый вид, Юлька отчаянно трусила. Висевшие на стенах факелы больше чадили, чем освещали, и казалось, что нутро подземелья, пропадая в темноте, тянется до бесконечности. Только шорох шагов по камню да биение собственного пульса озвучивали тишину.

Внезапно Юльке так сильно захотелось закричать, что она зажала рукой рот.

Остановившись возле громадной, больше человеческого роста железной клетки, маркиз открыл дверцу.

— Ваше временное пристанище, — обратился он к Юльке. — Но если отдадите медальон сейчас, то ночевать будете в моей комнате.