Клеопатра Гайлит - Крылья

Остальные это — Паня, его мать и отец, бабка, Санчик, Костя и Вовка. Они все были приглашены на гулянье. Только не было жесиной матери — она уехала с работницами фабрики в экскурсию по Оби.

— Ты думаешь — он полетит! — спросила Жеся, когда дядя Володя уехал.

— А то нет?

— А как его заводить, если у него мотора нет?

— Ну, наверное, толкать можно. Или вот амортизатором тянуть. Ты не видала никогда, как заводят?

— Нет. Давай, попробуем, — сядем.

— Поломаешь!.

— Ну, ничего не поломаю. Смотри, какой он прочный.

— Села. Вытянула ноги.

— Ой, как хорошо, Кешка! Будто — в настоящем самолете. Сядь, давай, теперь ты.

Сел. Вытянул ноги.

— Верно, хорошо. Вам, гражданка, до Москвы надо?

— Нет. Свезите меня, пожалуйста, на Сердце-камень,

— Там сейчас, гражданка, шибко много медведей расплодилось. Могут напасть.

— Ну, тогда в Москву. Я хочу быть на встрече челюскинцев.

— Садитесь.

— Кешка, а ну-ка, вылезь.,

Вылез. Жеся снова села на перекладинку в планере.

— А ну-ка, потяни за амортизатор.

— Да-а, а если полетит?

— Вот и хорошо. Тяни!

— Да-а, а если ты улетишь.?

— Вот дурак! На планере далеко не улетишь. Тяни! Тут легко: вниз. Кешка налег на амортизатор и потянул его. Планер не подался. Кеша натужился, натянул сильнее. Планер вздрогнул. Но с места не сдвинулся.

— Кешка, подожди! Давай, к китайцу сходим, попросим, чтоб помог.

Внизу у самой речушки, среди огородов стояла избушка огородника-китайца.

Сбежать по пригорку вниз — дело минуты.

— Товарищ, вы не поможете нам?

Китаец, не понимая, поднял брови.

— Пожалуйста, помогите нам планер запустить. Надо амортизатор потянуть. Веревка резиновая такая. На планере. Самолете то-есть.

— Самолета? — улыбнулся недоверчиво китаец, сощурив глаза.

— Ну да, вон он — наверху, посмотрите.

Китаец шагнул в сени, бросил там связку веревок и молча стал подниматься по пригорку.

Озадаченные ребята за ним.

— Эта самолета? — опять улыбнулся китаец, махнул рукой к сторону планера.

— Ага, этот.

— Моя садися? — спросил веселый огородник.

— Нет, я сяду, а Кеша, вот он, и вы потянете эту резиновую веревку, планер и поднимется. Мы попробуем, а потом и вы сядете.

— Ну, твоя садися, моя таскай будет, Твоя сказала — начинай надо.

Сдерживая трепет, уселась Жеська на сиденье. Кеша со строгим видом цеплял петлю амортизатора за крючок под сиденьем.

— Смотри, Жеська: улетишь — я не виноват буду.

— Не улечу. Я тогда спрыгну, если полечу ладно? Скорей только, а то наши приедут. Товарищи, вы только не очень быстро, ладно?

На лице у китайца — тысяча морщинок и большие кремовые зубы. Ему весело смотреть на этих ребятишек. На далекой родине, в Китае, у него остались его мальчики. Тяжкий голод заставил его отдать по договору на 6 лет двух маленьких ребятишек — шести и восьми лет — на большую фабрику шелка в Шанхае. Крошку Ли пришлось продать, в прачечную: там она будет стирать носки и воротнички богатым англичанам из гарнизона и получать от хозяина за это горсточку риса ежедневно. Сам Фу-Хой-Лин правдами и неправдами добрался до Владивостока, оттуда после долгих скитаний до Новосибирска и занялся огородничеством в артели «Огородник».

Ему казалось, что он опять со своими ребятами и помогает им пускать большой, — разукрашенный змей.

— Начинай надо? — спрашивает он Жесю и поднимает конец амортизатора.

— Можно, можно.

Китаец ловко поддел подмышки амортизатор и, оглянувшись, зашагал под горку. Кешка натянул второй конец. Планер, как сани, скользнул по траве, а потом, как камешек из рогатки, прыгнул, и, подхваченный воздушным током, шедшим снизу, вдруг поднялся метров на 5 над землей.

— Ой, ма-а! — успела вскрикнуть Жеся и впилась пальцами в сиденье.

— Жёстка, держись, держись, — кричал внизу Кеша и бежал за планером, задравши голову.

Китаец выпустил амортизатор и, подмигнув на ходу Кеше, крикнул:

— Летайла!

А «летайла», вытаращив глаза, бормотала.

— Ой, мама… ой-ой-ой… ой, кутая же я залечу? Как же мне спуститься? Ой-ой.

И взглянув вниз, закричала:

— Кешка-а-а!

Кешка уже давно отстал. Он ясно видел, что планер задает ходу вдоль Ельцовки, направляясь прямо к ее устью, к большой и страшной Оби.

Лицо его перекосилось от страха, горячие слезы смочили щеки и подбородок..

Китаец тоже встревожился и бежал, приседая и размахивая руками, по тропинке между огородами.

Узенькая долина Ельцовки сплошь заселена огородниками. Их беленькие избушки, как гнезда, расселись по обе стороны речушки, утонули в зелени огородов. Они плыли внизу и Жеся видела, как тень от планера воровски скользнула по их крышам. Страх ее уже прошел. Только, как на высоких качелях, замирало и проваливалось куда-то вниз сердце.