Виктор Голявкин - Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы [сборник litres]

Маляры закрашивали противоположную стенку.

…У него открытая челюсть с левой стороны, и я бью туда справа. Моментально ухожу, он не успевает ответить. Голова его торчит, как яблоко на тарелочке, как у меня в Кировабаде. Челюсть должна быть прижата к левому плечу, словно приклеена, или он специально вызывает меня на атаку? Увлекшись, он почти запрокидывает голову, в ближнем бою он тем более ее не опустит. Вхожу в ближний бой и бью хуком. Но он неожиданно, опережая меня, бьет в корпус апперкот. Удар его сильно чувствую, а мой до цели не доходит. Пожалуй, он нарочно открывается, провоцирует. Апперкот он провел не случайно. Знает, что делает. Действую осторожней и в ближний не вхожу. Кружусь на дальней дистанции, а он все вызывает, вызывает на удар… Вихрастый парнишка и хитрый. Обман простой, а клюнул. Нарвался сам на глупости. А может быть, случайно? Он и не думает хитрить? Опять идет на меня с поднятой головой. Надо бить. Бью. Есть! Не привык он все же голову опускать, зажмурился и остановился. Бросаюсь на него, а он выставляет мне прямой. Соображает. Мой бедный нос, опять тебе досталось! Из глаз слезы. Бью для отвода по корпусу и сильно справа в челюсть. Какая уж тут хитрость, не научился он опускать свою голову, очевидно! Присел на одно колено и тут же вскочил, мог бы и посидеть. Рассказывали, один мировой чемпион ходил по улице с опущенной головой. Здравствуйте, приятели, знакомые, приветствую вас с опущенной головой! Привычка – вторая натура. Хорошие привычки пригодятся. Не имел мой противник привычки опускать свою голову. Великое дело опускать голову, когда нужно. Левый свинг и правый апперкот. Еще раз справа. Все. Зал спортивного общества «Буревестник» грохочет у меня за спиной. Улыбается мне Азимов. Как это мне удается, сам не знаю, но последнее время удается.

– Как это тебе удается? – окружили меня ребята в зале, просят показать, продемонстрировать на мешке.

Бью по мешку.

– Вот так, видали?

– Ну, еще.

Показываю еще.

– А ноги как?

Показываю, как ноги.

– Вот так: раз-два! – видали? Выгодное положение для удара. Длинный косой и апперкот. Главное – почувствовать. Момент почувствовать и наблюдать все время за противником. И важно – быстро. С подскоком апперкот – раз! Без предварительного косого или прямого.

– Как же ты не нарываешься? – удивляются ребята.

– А зачем мне нарываться?

– Не понимаю, – говорит Фазанов, – или его противники спят, или настолько примитивны…

– Опасный приемчик, – говорит Шароев, – опасный подскок. Неопытные тебе противники попадаются, погоди, еще нарвешься.

– А у него проходит, – говорит Дубровский, – вот что интересно.

– До поры до времени, – говорит Шароев.

– Последнее время именно этим ударом он и выигрывал, – говорит Дубровский.

Шароев отмахивается. Он уверен, что я нарвусь.

– Почувствовать момент, ребята, вот что важно. Р-раз! – и только и всего. И тренировка. Вовремя подскок. Видали?

В который раз показываю им «опасный» апперкот с подскоком.

Пожимает плечами Шароев. Апперкот с подскоком он не признает. Задумались ребята. Последнее время я выигрывал и не нарывался.

Вмешивается Азимов:

– Чего сгрудились? Идите все сюда. Послушайте. Не надо никому мешать и заставлять. У каждого свои способности, свои наклонности, свои возможности. Не мешай ему, Шароев. Не мешайте ему, ребята. Я кому-нибудь мешал, скажи, Дубровский? Только себя признаешь, Шароев.

Обиделся Шароев. Он признает только Демпсея. Открыто заявил…

…И-И попросил меня разрисовать расписание занятий, и я принес ему.

– А-а! – вдруг заорал он. – А рука не та! А!

– Какая рука?

– Не та рука у подбородка на рисунке, правая должна быть у подбородка, а не левая! Идите все сюда! Смотрите, где у него рука!

Ребята его окружили, рассматривают мой рисунок боксера в стойке.

– Поднимаете меня на смех из-за маленькой допущенной ошибки.

– Маленькая?! Левая у подбородка вместо правой – маленькая ошибка? Шиворот-навыворот получается, верно я говорю, Дубровский?

– Нарисуй меня в стойке, – просит Шароев, – выйдет?

– Гасанова сможешь нарисовать? – спрашивает Гасанов.

Азимов отводит меня в сторону.

– На целый лист перерисуешь фотографию жены? В молодые годы снималась. В раму вставлю.

– Вы же только что меня ругали!

– Я?! Отличный рисунок! Боец отличный изображен! Левая рука вместо правой – только и всего.

– Раньше я рисовал, – говорю, – теперь бросил. Не получится у меня портрет.