Али Стэндиш - Всё из-за тебя, Итан

Сумрак в гостиной разгоняет только тусклый свет походных фонариков. Однако в целом, не считая электричества, нескольких валяющихся вокруг дома веток и сорванной кое-где черепицы, мы, кажется, легко отделались. Мама вручает мне фонарик и отправляет наверх переодеваться. Но не успеваю я сделать и пары шагов, как они с папой топочут за мной.

– Нам ведь тоже нужно переодеться, – говорит мама. Но я понимаю, что они просто не хотят упускать меня из виду.

Пятью минутами позже мама, папа, Родди и дедушка Айк уже сидят в гостиной, слушая мой рассказ. Когда я добираюсь до перехода через мост, мама тихонько взвизгивает, а когда описываю, как спасал Корали, дедушка Айк одобрительно крякает: «’От молодчина». Я рассказываю им всё, за исключением момента с Кейси и мостом. Не думаю, что они бы это оценили.

Потом все молчат. Даже о пикапе ни словечка.

– Это был очень смелый поступок, малыш, – ворчит наконец дедушка Айк, поглаживая бороду.

– Но и очень глупый, – вмешивается мама. – Почему ты не сказал нам, что знаешь, где Корали? Мы бы помогли.

– Не хотел подвергать вас опасности.

– В следующий раз уж сделай одолжение, подвергни нас опасности. Идёт, балбес? – спрашивает Родди, ероша мне волосы.

А я ведь действительно хотел, чтобы все были целы и невредимы.

Но, может, была и другая причина отправиться туда в одиночку. Я хотел спасти Корали. Сам. Как не смог спасти Кейси.

Папа качает головой:

– Всего этого не случилось бы, если бы Корали…

– Она рисковала жизнью ради волчат, – перебиваю я, чувствуя, как по спине бежит неприятный холодок. – Она бросилась их спасать, потому что знала: никому другому до них нет дела. Она настоящая героиня. И моя лучшая подруга. Как и Кейси.

Папа так и остаётся сидеть с открытым ртом, но больше ничего не говорит.

– Ну так что, – спрашивает Родди, прервав затянувшееся молчание, – теперь мне можно поиграть с волчатами? Или как?

Электричество не включается ни днём, ни вечером. К счастью, с утра мама, набив холодильник льдом, сунула туда галлон молока, и мы с ней, воспользовавшись найденной Мак пипеткой, скармливаем его волчатам. Малыши наедаются так, что я опасаюсь, как бы они не лопнули. Интересно, давно ли они ели в последний раз.

Остальным мама мажет на ужин бутерброды с арахисовым маслом и джемом, и все мы, даже дедушка Айк, жуём их без единой жалобы. Я понимаю, что тоже проголодался, и, покончив с первым бутербродом, прошу ещё один.

– Конечно, милый, – радостно улыбается мама, срываясь с места.

С тех пор как мы вернулись домой, она вся как на иголках: бродит за мной из комнаты в комнату, много болтает о какой-то ерунде. Подозреваю, беспокоится, как бы напряжение последних двадцати четырёх часов не вызвало у меня нервный срыв.

А ночью, когда в доме тихо и все остальные спят, мысленно переносясь в лечебницу, к Кейси, я снова думаю о ней. Сколько времени осталось у неё до ухода? Испугается ли она? Хотя бы осознает ли? А я?

Сейчас я больше всего на свете хочу быть там, рядом с ней. Знаю, это невозможно: мистер Рид до сих пор винит меня во всём. И не даст мне её увидеть.

Проснувшись утром, я первым делом нахожу взглядом волчат: они по-прежнему там, где я их вчера оставил, – в коробке, выстеленной полотенцами. Лежат, свернувшись клубочками, два пушистых рыжих шарика, почти соприкасаясь маленькими чёрными носиками. Как будто знают, что мамы больше нет и теперь остаётся надеяться только друг на друга. Когда один из них тихонько вздыхает, другой высовывает крошечный розовый язык и лижет брата в нос.

А я сразу вспоминаю, как во время урагана мы с Корали дрожали, обнявшись, на диване у Мак. И ещё – как мы с Кейси, пока были маленькими, засыпали на заднем сиденье машины по дороге из бассейна домой. И как жались друг к другу, когда смотрели ужастики у неё в подвале.

В дверь стучат.

– Можно войти? – слышится робкий голос. Родди.

– Валяй, – отвечаю я, двигаясь, чтобы он мог сесть рядом.

Кровать немилосердно скрипит под его весом. Родди надувает щёки и тяжело вздыхает. Я приглаживаю волосы.

– Школу отменили, – начинает он. – Дороги завалены, не проехать.

– Круто.

Долгая пауза.

– Слушай, мне правда очень жаль, – наконец говорит Родди. – Я тогда, в Бостоне, тебе наговорил всякого…

– Вовсе не обязательно…

– Дай я хотя бы объясню. Когда я сказал… ну, что Кейси всё равно что умерла… я ведь помочь пытался. Знаю, это звучит странно, но я подумал: может, если бы я заставил тебя принять то, что произошло, дальше ты бы сам справился. Ты не ел, не спал. Только и делал, что смотрел на её окно и говорил о ней. Мне казалось, чем дольше так будет продолжаться, тем тяжелее ты воспримешь… ну, знаешь… когда она на самом деле умрёт.