Сергей Антонов - Небольшие повести

Дождь кончился, было совсем тихо. Уши устали и слышали то, чего вовсе не было, то вроде кто-то крался за спиной, то вроде хихикал.

И когда раздался знакомый, деликатный постук палочки по асфальту, я сперва подумала, что мне тоже мерещится.

А палочка поклевывала все ближе, и я, наконец, уверилась, что идет дядя Леня.

Я бросилась навстречу и с ходу стала жаловаться и на председателя, и на Белоуса, и на Раскладушку. Дядя Леня вздыхал и кивал головой, будто все ему было давно известно.

Мы вернулись к березкам.

Дядя Леня прислушался и позвал:

- Виталий?

Никто не отозвался.

- А я тебя слышу, - дядя Леня показал палочкой. - Вон там слышу.

Мы подождали еще немного.

- Как хочешь. Хочешь молчать - молчи. Одно пойми: как бы мы с тобой ни кувыркались - паички нашей не вернуть. Ничего от нее не осталось, кроме светлой памяти.

В рощице молчали.

- Ну ладно, докопался ты до истины. А спроси покойницу: хочет она, чтобы ты докапывался? Не понравится ей это. Не одобрит. Было бы надо - сама бы написала: «Так и так - прошу не винить». Знаешь правду - и молчи.

- Значит, зажег свечу и спрячь в карман? - послышался голос Пастухова, и сам он, мокрый, в пиджаке с поднятым воротом, прыгнул на обочину. В руке у него была железная шоферская монтировка. Так я и знала!.. - Правда светить должна, - сказал он еще. - Правда требует дела. В кармане она только душу жжет.

- Живого человека по темени тяпнуть - это, по-твоему, дело? - спросил дядя Леня.

- Я не хотел тяпнуть… Я хотел взять его за шиворот и выволочь на народ, на свет его выволочь. Я хотел но закону, а меня за руки держат… Ступайте, дядя Леня, домой. Простынете.

- Сейчас пойду. Убьешь?

- Там будет видно.

- А про себя подумал?

- Мне все равно. Меня поймут.

- Понять - может, поймут. А срок дадут. Как же тогда твои трактора, скорости?

- Устал я, дядя Леня. Мне все все равно.

- То-то и есть… Знаю, не похвалишь ты меня, а намекнул я ему. Уехал наш злодей не попрощавшись.

- Уехал?!

- Отбыл. На вечернем почтовом. Осторожный все-таки… Я ему издаля, без фамилий… А он мигом смекнул.

- Да вы что, сговорились все?! - заголосил Пастухов на всю деревню. - Сговорились выгораживать эту мразь. А вы-то, вы… Вы же Груне вместо отца… Предатель вы, и больше никто!

- Так и знал - бранить станет, - сказал дядя Леня.

- Зачем вы это сделали? Зачем?

- Люблю я тебя, Пастухов, и не хочу твоей погибели… А Груня меня не осудит… А потом все ж таки чем тебе повезло, - попробовал пошутить дядя Леня. - Тем тебе повезло, что у тебя живой консультант остался…

По асфальту затарахтела бричка. Дед Алтухов возвращался домой порожняком, без сыночка. Был он мокрый и злющий.

Кобыла скакала вперебой, как стреноженная.

- Куда, зараза! - кричал он, нахлестывая. - На ровном шоссе кривулять! Я тебе покривуляю…

Пока дед доехал до ворот - весь изматюгался.

Через года-два после того, как случилось все описанное, отношение к скоростной механизации в корне изменилось. Движение скоростников приобрело широкий размах, особенно в Сибири и на юге нашей Родины. В весенние дни 1960 года центральная печать сообщала, что ударник коммунистического труда, тракторист из Одесской области Гедеон Иванович Бочевар на культивации пропашных культур перевыполнял норму больше чем в два раза. Почин Бочевара подхватили тысячи передовиков. Прислушиваясь к голосам практиков, Минский и Валгоградский заводы стали выпускать скоростные тракторы, как гусеничные Т-75, ДТ-54А, так и колесные, например МТЗ-5МС/ЛС. Недавно мы купили трактор МТЗ-5Л/М. Он может ходить на десяти скоростях, от 1,4 километра до 22 километров в час. Очень симпатичная машина.

А летом 1959 года скоростная механизация в нашем колхозе еще только проклевывалась, и трудно было конечно, одному Пастухову своротить с наезженой колеи и председателя, и инструкторов, и ответственных товарищей из РТС, и удаленных за тысячи километров работников министерства.

Тем более - его отвлекала история Груни Офицеровой.

В первые дни после отъезда Игоря Тимофеевича мы опасались что Пастухов бросится в Москву и учинит там какой-нибудь сабантуй. Разыскать Алтухова ничего не стоило: оставил свой московский адрес для досылки чертежей.

Но после ночного разговора Пастухов стал тишеть и тишеть, полюбил тихие работы, перебирал с бабами картошку, решал кроссворды.