Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

- Ты из-за меня нарядился? - спросила Фатыма. Я покраснел и опустил голову.

- Спасибо! - проговорила она тихо.

Я с благодарностью поднял на неё глаза.

- Я хотел тебе принести книгу почитать, как в настоящем госпитале, - сразу, одним духом, сообщил я.

- Я перечитала массу книг, - сказала она. - Я успеваю почитать и помечтать. Знаешь что, Мансур, как только поднимусь на ноги, мы сходим, поищем дом писателя Аксакова. Ведь он наш земляк… В его книге про нашу Уфу написано…

Но тут разговор пришлось прервать. С работы вернулся её отец. Он разделся, потом подошёл к дочери:

- Ну, как ты себя чувствуешь? Доктор был?

- Был. Сказал, дня через два можно выходить, - сообщила Фатыма.

Папа её задумался - наверно, что-то вспомнил.

- Всё это хорошо, - сказал он вдруг. - Плохо одно, что ты нам сказала неправду.

Фатыма густо покраснела. Я - тоже.

- Выясняется, что тебя ударил Ахмадей, - добавил её папа. - Зачем ты скрыла это? Нас твой поступок огорчил.

Фатыма закрыла лицо руками.

- Меня предали, - прошептала она. - Сами упросили не говорить, а сами…

Я немедленно улизнул. Уж очень неудобно было сидеть и молчать. И потом, я боялся, что меня спросят про это дело.

«Кто же мог её предать?» - спрашивал я себя, перебирая а памяти всех кладоискателей.

Ахмадей ни за что бы не проболтался. У Искандера слова силком не вытянешь. Яшка вряд ли… Оставался один человек - Маня. Она у нас болтушка и не может не вмешаться в разговор. «Если она, надо проучить», - решил я, пообещав себе выяснить эту историю.

С того дня, как Люция отказалась сознаться в своих ошибках, все девчонки нашего двора перестали с ней водиться. Теперь Люция всё время сидела дома, а если ходила гулять, то только с мамой. Она всячески доказывала девочкам «Большого оркестра», что может преспокойно обойтись и без них.

В свою очередь, остальные девочки придумывали всякие новые и шумные игры, чтобы показать Люции, как им весело живётся. После ранения Фатымы девочки присмирели. Все они ожидали того дня, когда Фатыма снова появится среди них.

Поиски дома Акасакова, о чём со мной говорила Фатыма, пожалуй, были задуманы не без задней мысли. Так мне, во всяком случае, показалось. Девочки лишний раз хотели поранить сердце гордой Люции, не иначе.

Я успел рассказать о затее Фатымы моим друзьям. Как ни странно, Ахмадей сильно заинтересовался:

- Что ж, и мы сходим с ними. Мне тоже интересно взглянуть на дом Аксакова…

Яша, наоборот, не поддержал эту идею.

- В Ялте я видел дом Чехова, а в Киеве памятник Шевченко, - похвалился он. - Куда вашему Аксакову до Чехова или, скажем, до Шевченко!

Я понимал, что Ахмадей постоит за своего земляка, даже не остановится перед тем, чтобы пустить в ход кулаки. Не желая драки, я вмешался в спор.

- Писатели все хорошие, - заявил я. - На мой взгляд, плохих не бывает.

Покосившись на хмурое лицо Ахмадея, Яша согласился:

- И то, правда!

В это время раздался какой-то шум. Мы оглянулись. По двору шла Фатыма с подругами. Девочки от радости говорили наперебой, не слушая друг друга. Шумели, как на базаре.

- Пойдём, - решительно заявил Ахмадей.

Мы втроём направились навстречу девочкам. Однако чем ближе мы подходили, тем явственнее менялось лицо Фатымы. Наконец улыбка совсем исчезла с её лица.

- Здравствуй, Фатыма! - необычно вежливо приветствовал её Ахмадей. - Я прослышал, что собираетесь на поиски дома Аксакова. Мы, мальчики, тоже с вами. На окраине злые собаки, и вообще можете положиться на нас…

Ещё никогда я не слышала такой длинной речи из уст Ахмадея. Зато никогда я не видел и такого сердитого лица, как у Фатымы, когда она выслушивала Ахмадея.

- А кто тебя просил идти с нами? - вдруг спросила Фатыма. - Только не я. Если и пригласим мальчиков, то не тебя.

Ахмадей побледнел, что-то хотел сказать, но запнулся.

- Ты предатель! - крикнула ему Зуляйха.

- Пойдём, Фатыма, - сказала Маня, подчёркивая своё пренебрежение к нам.

Мы остались стоять, а они, гордо повернувшись, пошли прочь.

- Ах, так! - вскипел Ахмадей. - Сейчас я её проучу!

Он и в самом деле собирался кинуться вслед за девчонками.

- Стой! - закричал я, повисая на его руках. - Я тебе всё объясню!..

Мой дерзкий поступок не столько обидел, сколько удивил Ахмадея: ещё никто не осмеливался так обращаться с ним.

- Фатыму, в самом деле, предали, - торопливо заговорил я. - Ей попало за то, что она скрыла твою вину. А ты ещё собираешься её побить!

Не знаю, что произошло в душе моего друга, но, минуту подумав, он сказал: