Юрий Томин - Повесть об Атлантиде [с иллюстрациями]

В этот момент снова пришел Жека.

— Ты Витьку не видел?

— Никого я не видел.

— Обещал в шесть разбудить, а сейчас уже девять…

— Уже десять, — злорадно сказал Павлик. — Он и не придет вовсе.

— Еще как придет… — не очень уверенно возразил Жека. — Мы позавчера договорились. А он никогда не обманывает.

— А кто у тебя колесо от тачки украл? — напомнил Павлик.

— Колесо? Подумаешь, колесо… — Жека повел плечом и внезапно обозлился. — Ему вообще верить нельзя! Он всегда врет!

— Ага! Он такой… — с готовностью подтвердил Павлик.

— Я еще ему ноги повыдергаю! — пригрозил распалившийся Жека.

— Ага! — звонким голосом подтвердил Павлик. — Хорошо бы, у него дом сгорел! Да?

Но Жека не понял его.

— Нет, дом не надо, — сказал он. — У них дом новый. Пойдешь со мной?

— Я?!

— А то кто, свинья? — усмехнулся Жека.

Павлик не обиделся. Наоборот, он засмеялся еще громче Жеки, хотя и понимал, что смеется над собой.

— Только ты вот чего… — сказал Жека. — Котелок возьми, будем уху варить. Я бы взял, да неохота домой идти.

Павлик бегом бросился в дом и вынес белую эмалированную кастрюлю. Он знал, что ему попадет за кастрюлю, но это будет когда еще… А сейчас надо было торопиться, пока у Жеки не изменилось настроение.

Пыльная дорога привела их к лугу, расчерченному валками скошеной травы. Они перепрыгнули через канаву и зашагали по стерне, шаркая ногами, чтобы не уколоться.

День был безветренный и жаркий. Над лугом стоял неумолчный звон. Это кузнечики пели свои песни. В небе грелись под солнцем белые облака. «Почему они никогда не загорают? — подумал Павлик. — Ведь у меня тоже спина сначала белая, а потом становится коричневая… А они целый день жарятся и — хоть бы что. Правда, бывают темные облака, но это — тучи. Может быть, туча — это облако, которое загорело?»

Ребята поднялись на полотно железной дороги и зашагали по шпалам. Тревожно свистя, вылетела из леса электричка. Они уступили ей дорогу.

— Два машиниста! Видел? — воскликнул Павлик.

— А хоть двадцать два… — пробурчал Жека. — Все равно по шпалам идти — хуже нет. Через одну наступать — широко, а на каждую — очень узко. Им же все равно как дорогу строить, придумали бы такую, чтобы ходить было удобно.

— Ага, — согласился Павлик. Он хотел еще спросить, почему в будке два машиниста, нов это время из придорожных кустов вылез толстый дачник в резиновых сапогах и с рюкзаком. В руках он держал спиннинг и несколько удочек, связанных пучком. Все снаряжение у этого человека было совершенно новенькое: сверкающая катушка на спиннинге, зеленые бамбуковые удочки, сапоги, оставляющие на песке четкий рубчатый след. Ремешки на рюкзаке были такими гладкими и блестящими, что их хотелось лизнуть.

— Ого! — сказал дачник, подходя к ним. — Тоже рыбаки?

Павлик и Жека молча уставились на него.

— Чего же вы молчите? — спросил дачник, стараясь казаться очень веселым. — Может быть, вы думаете, что я Карабас-Барабас?

— Не… — сказал Жека.

— Вот и хорошо! — весело воскликнул дачник. — Я такой же рыбак, как и вы. Люблю с удочкой посидеть. Рыболовы самый лучший народ, — верно?

— Не… — сказал Жека.

— А кто же лучше?

— Мы не знаем.

Дачник громко засмеялся и подмигнул ребятам, отчего лицо у него сразу стало такое, будто он собирался заплакать.

— А хотите, ребята, я вам крючков дам? — неожиданно предложил он. — У меня всякие есть. И кованые и заглотыши… Я вам крючков дам, а вы мне места покажете, где лучше клюет. Вы, наверное, тут все места знаете?

— Не… зачем… — угрюмо сказал Жека.

Но дачник не унимался. Он достал из кармана стеклянную баночку, отвинтил крышку и высыпал на ладонь горку крючков. Тут были и черные, и желтые, и большие, и маленькие, были даже белые, каких Павлик никогда не видел. Павлик шагнул вперед, но Жека дернул его за руку.

— Мы пойдем, дядя, — сказал Жека.

— А как же наш уговор? — все еще бодрым голосом спросил дачник. — Возьмете меня с собой? А я… — он полез в карман. — А я вам полтинник дам.

— Не… — сказал Жека, переминаясь с ноги на ногу.

Дачник заморгал глазами, сердито швырнул крючки в банку. Лицо у него было такое обиженное, что Павлику стало его жалко, и он хотел сказать, что никаких мест они не знают. Но Жека уже тянул его в сторону. Они шли насыпью, и Павлик несколько раз оборачивался, чтобы взглянуть на этого толстого, шумного и странного человека.

— «Карабас-Барабас»… — передразнил Жека. — Места ему покажи! Боров толстый!