Юрий Томин - Повесть об Атлантиде [с иллюстрациями]

Потом Виктор скатал бумажку в шарик, бросил его в черничный куст и вышел на берег.

— Иди сюда, — позвал орнитолог.

Виктор подошел.

— Смотри, — сказал орнитолог, — как оживают в воде водоросли. Видишь вон там, до них еще не дошел прилив, — они мертвы. И посмотри на те, что в воде. Они распускаются, как цветы.

Виктор изумленно взглянул на орнитолога.

— Вы говорите со мной, чтобы мне меньше хотелось есть?

— А тебе очень хочется?

— Нет.

— Тогда возьми, — орнитолог достал из кармана смятый кусок хлеба.

Чувствуя, что краснеет, Виктор заложил руки за спину.

— Я не возьму, — тихо сказал он.

— Послушай, мне приходилось голодать и больше. Ты понимаешь, я ведь все равно есть не буду.

Голос орнитолога был прежний. Он не просил и не требовал, но Виктор знал: орнитолог не будет есть этот хлеб. Виктор протянул руку и взял хлеб.

— Я думаю, до утра мы будем дома, — сказал орнитолог.

Виктор отступил на шаг, повернулся и быстро пошел вдоль берега, прижимая хлеб к груди. Вдруг окрепшие ноги несли его через камни легко, почти без усилий. Сейчас он не чувствовал ни голода, ни Усталости. Все заглушил нестерпимый стыд.

Виктор вышел на мыс. Ветер, свалившись с верхушек деревьев, ударил его в спину. Оступаясь на скользких, покрытых водорослями камнях, он подошел к воде. Отсюда была видна лишь крыша кордона.

Виктор размахнулся и швырнул хлеб так далеко, как только мог.

Потом он присел на камень и долго смотрел на двугорбую вершину за проливом. Семь километров вспененной воды лежало между ним и этим островом. Там было вдоволь хлеба. В двадцати метрах от мальчика все еще маячил на воде бурый комок. Его несло на камни Виктор подумал, что если хлеб прибьет к берегу, то будет очень трудно отказаться от него второй раз. Подумал он также и о том, что все-таки поступил честно, и от этой мысли ему захотелось плакать.

Виктор отвернулся и стал смотреть на луду, на которой их застал шторм. Она была совсем близко. Отсюда Виктор мог различить большой камень, возле которого его ударила клювом крачка. Там было ее гнездо. А в кустах можжевельника на макушке луды он нашел гнездо гаги: восемь больших теплых яиц в пуховой корзинке…

Внезапная догадка заставила Виктора подняться на ноги. Восемь крупных яиц! Триста метров до великолепной горячей яичницы! И он может это сделать потому, что остров защищает от ветра путь к луде и волна здесь не так велика.

Орнитолог сидел в лодке и вычерпывал воду консервной банкой. Солнце, проглянувшее в тучах, светило ему в лицо; лицо, обтянутое обветренной кожей, с желваками на скулах — лицо очень усталого человека. Виктор подобрал валявшуюся на берегу банку и тоже принялся вычерпывать воду. Он боялся, что орнитолог спросит его, зачем он убежал, но тот ничего не спросил.

— Через два часа полный прилив, — сказал, наконец, орнитолог. — Нужно столкнуть лодку. Мне кажется, ночью будет тихо.

Но Виктору сейчас не хотелось, чтобы утих шторм. Он привезет восемь крупных яиц… Они съедят их — по четыре на каждого. Виктор поплывет, даже если шторм разыграется еще сильнее…

Волны облизывали подсохшие камни и откатывались назад, в море. Каждая следующая волна заходила чуть дальше предыдущей, но все же прилив надвигался мучительно медленно. Виктор отвернулся. Когда он снова посмотрел на воду, первый ряд фукусов уже всплывал на волне. До полного прилива оставалось полтора часа.

И он пришел вовремя, возвестив о себе звучным шлепком но корме лодки.

— Взялись, — сказал орнитолог. — Только очень не напрягайся, у тебя закружится голова.

Виктор ухватился за колок. Он тянул изо всех сил, и голова у него закружилась, а перед глазами поплыли разноцветные шары.

— Теперь нужно ее постепенно сталкивать, когда вода будет уходить, — сказал орнитолог. — Я буду смотреть, а ты иди ложись. Я позову.

— Я сейчас лягу, — согласился Виктор. — Только я забыл вам сказать: я видел десять мертвых птенцов… Там, у озера… где кормушка… Они плавают в воде.

— Какие птенцы? Что за чушь?!

— Десять штук. Они плавают кверху брюхом, — упрямо повторил Виктор.

Это была заранее придуманная ложь.

— Идем, покажи.

— У меня кружится голова, — сказал Виктор.

И это не было ложью.

— У кормушки?

— Да.

— Я сейчас приду, — сказал орнитолог.

Как только орнитолог скрылся в лесу, Виктор столкнул лодку. Он греб, торопливо, чтобы выйти из бухты, прежде чем вернется орнитолог.

В бухте вода была сравнительно спокойной. С моря сюда приходил невысокий накат. У выхода в море Виктор придержал лодку. Совсем рядом, отделенные незримой чертой, шли вдоль острова разваливающиеся, шипящие волны. Они были неторопливы и неутомимы. Им не было конца.