Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

В этот миг я и не думал о том, что свежая, только что убитая птица всегда кажется больше и наряднее той, которая уже пообмялась и обтёрлась, лёжа несколько часов в охотничьей сумке. Мне было не до размышлений. Серёжа весь сиял от счастья, рассматривая свой трофей. У дрозда была чудесная дымчатая головка и спинка, а грудка рыжеватая, с тёмными пятнышками.

- Ну, теперь ты попробуй, - всё так же счастливо улыбаясь, сказал Серёжа, зарядив и передавая мне ружьецо.

- Да что же пробовать? - уныло ответил я. - Все от выстрела разлетелись, ни одного не найдёшь.

- Ничего, подожди немножко, опять прилетят.

Я взял ружьецо и нехотя побрёл по аллее из растущих в два ряда старых рябин.

«Квох, квох, тррр, тррр!» - раздался прямо над моей головой тревожный крик дрозда.

Я быстро поднял голову. Дрозд сидел возле самого ствола, наклонившись, уже готовый излететь.

«Улетит, сейчас улетит!» - мелькнуло в голове, и я, почти не целясь, вскинул ружьё и выстрелил.

Дрозд громко затрещал и полетел прочь. Только одно перышко закачалось в воздухе и стало медленно, как листочек, опускаться к земле.

- Промазал? - спросил Серёжа.

- Попал немножко, перо выбил, - отвечал я, поймав и разглядывая выбитое перо.

«И зачем я поторопился? - грызла горькая мысль. - Чуть-чуть прицелиться поточнее, и я бы тоже убил. А теперь опять Серёжина очередь стрелять. Неужто он второго убьёт, а я ни одного? Нет, это уж слишком, этого бог не допустит!» - подумал я, с большой неохотой отдавая ему ружьё, и опять стал ждать своей очереди.

Серёжа, окрылённый удачей, а кстати, и моим промахом, стал осторожно обходить дерево за деревом, внимательно всматриваясь в их вершины.

Если мой дрозд не улетел после выстрела, а сидел на дереве затаившись, то очень возможно, что и на других деревьях тоже затаились дрозды. Их-то Серёжа и высматривал. Он осмотрел уже несколько старых рябин - пусто.

Вдали немного особняком стояли ещё два дерева, все сплошь увешанные гроздьями ягод.

Серёжа подошёл к ним, глянул вверх и тут же вскинул ружьё. Выстрел! Что-то метнулось в ветвях, перелетело с одной на другую.

Теперь стрелять моя очередь. Я опрометью бросился к Серёже. Но пока бежал до него, раздался ещё выстрел, и убитый дрозд тяжело шлёпнулся на землю.

- Нечестно, это нечестно! - чуть не плача, закричал я. - Почему не подождал? Моя очередь!

- Да я его ранил! - возбуждённо отвечал Серёжа и не думая извиняться или оправдываться. - Разве не видел? Он с сучка на сучок перелетел и опять сел. Вторым я его и добил.

- А может, он вовсе не ранен был, может, с испугу не полетел. А ты и рад, что я далеко.

- Ну вот ещё, с испугу!.. Держи ружьё, стреляй. Можешь тоже два раза подряд выстрелить.

- В кого мне теперь стрелять? Убил моего, а теперь «стреляй два раза»!

- Как же, «моего»! - передразнил Серёжа. - Да ты бы и не попал вовсе.

- Болван! - не выдержав, крикнул я.

- От болвана и слышу! - пренебрежительно ответил Серёжа и, забрав своего второго дрозда и насвистывая что-то, не спеша зашагал в другую сторону. Я со злостью посмотрел ему вслед. «Ох уж теперь и будет задаваться, прямо не подходи! Ну и наплевать, ну и пусть…» И, вертя в руках бесполезное ружьё, я без цели зашагал вдоль заросшего кустами овражка. Дошёл почти до его середины. Стоит ли дальше идти? Может, посидеть вот здесь, на бугорке, подождать немного, глядишь - дрозды и опять на рябины слетятся. Я присел на старую кочку и стал бездумно глядеть прямо перед собой на край овражка, на куст орешника, уже наполовину сбросившего свою листву. Вдруг мне показалось, что на земле под кустом, среди опавшей листвы, что-то шевельнулось. Нет, это ветерок пошевелил отдельные листья. Нет, опять. Я пригляделся получше. Что это? Кучка пёстрой листвы или какой-то комочек? Вот он опять слегка шевельнулся. Это не листья, это кто-то сидит там, притаился под кустиком.

Но кто же: зверёк или птица? Всё равно. Не вставая с кочки, я получше прицелился в загадочный бурый комочек и выстрелил. В тот же миг над комочком взметнулось серое крыло, затрепыхалось в воздухе и бессильно опустилось.

Бросив ружьё, я подбежал к кусту.

Подбежал - и замер. Нет, этого не может быть!

Протёр глаза. Не может быть! Я схватил в руки убитую птицу.

- Серёжа, Серёженька! - не своим голосом завопил я. - Иди, иди скорее сюда, я вальдшнепа убил!

Вальдшнеп! Нет никаких сомнений. Только у него может быть такой длинный, прямой, как палочка, нос, такие бурые с пятнами перышки, точь-в-точь как опавшие листья. Такого точно убил при мне Михалыч весной на тяге.