Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

Ящик с мотоциклетом втащили прямо в кабинет и начали распаковывать с особой осторожностью. Внутри ящика машина была ещё завёрнута в провощённую бумагу, в паклю, в стружки.

- Вот это упаковка! - восхищался Михалыч. - Хоть с горы бросай - ничего не погнётся, не поломается.

Наконец все «одёжки» были сняты, и мотоциклет предстал перед нашими глазами во всём своём великолепии. Он так блестел, что мне показалось, будто даже в комнате посветлело.

Михалыч надел на себя серый халат, который специально сшил для ухода за машиной. Он ходил вокруг неё и чистой белой тряпочкой стирал все соринки, все пылинки.

Вошла мама. Остановилась, поражённая.

- Ну как, нравится? - спросил её Михалыч.

- Да, красивая вещь! - со вздохом отвечала мама.

- Я же говорил, что тебе понравится! - торжествовал Михалыч. - Подожди, ещё сама будешь просить, чтобы прокатил тебя с ветерком.

- Нет уж, озолоти меня, а на такую страсть ни за что не сяду: тут и бензин и огонь. Ну как взорвётся!

- Для этого-то я всё заранее и изучил, чтобы исключить возможность всякой аварии, - солидно ответил Михалыч. - Он поглядел на меня и добавил: - Мы теперь с Юрой эту машинку как свои пять пальцев знаем. Верно, братец?

Я кивнул головой.

Весь остаток дня и весь вечер мы провели около машины. Михалыч снова и снова читал руководство и пытался разобраться, к каким частям что относится. Но, кроме руля, колёс, седла и багажника, мы, кажется, не усвоили ни одну из прочих частей.

Наконец Михалыч сказал:

- Ну, утро вечера мудренее. Я полагаю, что всё остальное мы разберём и усвоим во время самой езды. А теперь пора спать.

На том мы и порешили.

Как жаль, что следующий день был не праздничный. Я даже сам не пойму, как я дождался той минуты, когда Михалыч пришёл из больницы.

Наконец закончен несносный обед, и Михалыч пошёл к себе переодеваться. Спортивный костюм как раз только что был принесён от портного. Я не отставал от Михалыча ни на шаг.

Вот уже надеты довольно узкие брюки, концы их заправлены в сапоги, надета спортивная куртка, кепи. И Михалыч, несколько смущённый своим столь необычным видом, быстро проходит через кабинет и переднюю. В последней он как бы случайно на секунду задерживается и взглядывает на себя в зеркало. Нечто похожее на испуг отражается на его добродушном лице.

Действительно, даже я, глядя на него, еле сдерживаю улыбку. В своём спортивном новом наряде Михалыч больше всего похож на бегемота с картинки из моей книжки, когда тот вздумал кататься на велосипеде.

Михалыч отворачивается от зеркала, с отчаянно независимым видом отворяет дверь и, обернувшись ко мне, говорит:

- Итак, полетим, как птицы!

Выходим во двор. Мотоциклет уже на месте. Он ждёт спортсмена.

Увидя Михалыча в узких брюках, в куртке и в кепи, мама просто остолбенела. Потом, оправившись, она подошла к нему:

- Ты видел себя в зеркале?

- А в чём дело, мадам? - стараясь придать голосу игривый тон, но не без робости спрашивает Михалыч.

- Да на кого ты похож? Неужели вот в таком виде поедешь по городу?

- Ничего не понимаю. Спортивный костюм, и только.

- А живот, а зад, а усы? И эта шапочка. Боже мой! Нет, я тебе сейчас зеркало принесу, сам погляди.

Лицо Михалыча выразило решимость человека, готовящегося прыгнуть в бездну.

- Не приноси, я и глядеть не буду, - сурово ответил он. Потом перевёл дух и уже с укоризной добавил: - Как тебе не стыдно отвлекать меня по пустякам! Я ведь первый раз берусь за руль этой машины. Тут нужна сосредоточенность, уверенность, а ты про какие-то животы толкуешь.

Теперь уже на мамином лице появился испуг.

- Да, да, ты прав, - заговорила она. - Теперь уже поздно о животах думать. Ради бога, осторожнее будь. Не лети сломя голову. Сперва потихоньку, шажком попробуй. Ведь это не лошадь - машина, мало ли что ей придёт в голову. Ещё, не дай бог, стрельнёт и взорвётся.

- Ну ладно, там увидим, - неопределённо ответил Михалыч и решительно подошёл к мотоциклету. Опёрся на руль, крякнул и, с трудом перекинув ногу через багажник, сел наконец в седло.

- Отойдите в сторону, отворите ворота! - скомандовал он.

Все отбежали. Тётка Дарья распахнула настежь ворота.

Михалыч нажал на что-то ногой, и мотоциклет выстрелил так громко, что мы ахнули от испуга. «Неужто взорвался?» Но машина была цела, и Михалыч, несколько озадаченный, всё же сидел на месте.

За первым выстрелом последовал второй, третий, машина палила, как пулемёт, тряслась, дрожала, будто живая, но не двигалась с места. четвёртый… Во дворе закудахтали перепуганные куры и в ужасе полетели через забор.