Владимир Киселёв - Только для девочек

И еще мне кажется, что я понимаю, почему у него нет собственных детей. Всю свою душу и все свое сердце он отдает чужим детям. При таком характере, где бы он взял их для собственных.

Но зато Валентин Павлович, по-моему, достиг самого большого, чего может достичь человек на земле: у детей, у чужих детей с переломами и травмами только при взгляде на него светлеют лица и блестят глаза.

Хорошо бы поставить кинофильм о Валентине Павловиче. Даже не о нем конкретно, а о таком человеке, как он.

Выходит обыкновенный человек утром из дому. А на улице весна, солнце, из каштановых почек вылазят тоненькие бледные ручки — будущие каштановые листья. И на тротуаре от человека тень, длинная и худая, утренняя.

Спешит человек по улице, но сворачивает в гастроном, в кондитерский отдел, хочет купить торт или коробку конфет. Он решился, наконец, вечером пойти в гости к женщине, которая ему очень нравится.

Но в кондитерском отделе очередь. И тень тянет его за руку из гастронома. Вышел человек за своей тенью на улицу, пошел дальше. Свернул на почту, хотел послать поздравительную телеграмму. В другой город. Скажем, в Ленинград. Мама — именинница. Но к окну, где принимают телеграммы, тоже очередь. И снова тень вытащила человека на улицу.

Приблизился человек к троллейбусной остановке и увидел: впереди идет та самая милая и приятная женщина, к которой он собирался вечером в гости. Человек посмотрел на часы и остался на троллейбусной остановке, не стал догонять женщину, окликать ее.

Только тень вдруг оторвалась от человека, побежала по тротуару, подхватила женщину под руку, наклонилась к ней и стала ей что-то весело рассказывать.

А человек вздохнул ей вслед и сел в троллейбус. У окна. И увидел, что его тень с этой хорошенькой женщиной сидит на скамейке, за которой голые еще тополя, и весело разговаривает.

Но тут к человеку подошла строгая, неприветливая и громкоголосая тетя-контролер и спросила: «Ваш билет». Человек стал рыться во всех карманах и объяснять, что ему кажется, будто он брал билет, вернее, не билет, а талончик он пробил компостером, но, может быть, он и ошибается, может быть, ему это только показалось.

Неприветливая контролер стала кричать, что стыдно ездить зайцем, экономить деньги за счет государства, и все в троллейбусе смотрели на человека неодобрительно и тоже говорили, что это некрасиво и что это даже неправдоподобно, что вот они, например, всегда помнят, брали они билет или не брали.

Очень грубо эта тетя-контролер выговаривала человеку и взяла с него штраф. Вышел он из троллейбуса расстроенный, к нему вдруг присоединилась его тень и зашагала за ним быстро и деловито.

Вошел человек в какое-то здание, и тут все сразу переменилось. Только что это был ничем не примечательный человек среднего роста, а тут он в одно мгновение стал гигантом, титаном, к которому простирают руки обыкновенные люди с молящими глазами. И говорят они только одно слово: «Доктор…»

Но человек в ответ строю говорит: «Сделаю все, что смогу. Но я — не бог».

А затем операционная, стол, над ним колокол бестеневой лампы. Никаких теней. Просто человек трудится, работает. Мы даже не видим, что он делает, лучше этого не видеть, потому что смотреть на это, наверное, все-таки страшно. Мы только видим, как операционная сестра время от времени вытирает ему потный лоб марлевой операционной салфеткой.

И так продолжается много часов. В операционной на стене висят такие особые круглые часы, у них есть даже большая секундная стрелка, и можно в фильме с помощью этих часов показать, как долго трудится человек. Целый рабочий день или даже больше.

Потом человек переодевается в тот же самый серый костюм, в каком вы видели его вначале, и спускается в вестибюль. А там те же самые люди — взволнованные, измученные. Это родственники, друзья, сотрудники того, кому человек сделал операцию. И снова они говорят: «Доктор…»

«Будет жить», — просто отвечает человек, и тут нужна очень хорошая музыка. Самая лучшая в мире! Бетховен! И чтоб люди в вестибюле смотрели на этого человека с обожанием, со слезами благодарности на глазах.

Потом человек выходит на улицу. Он так устал, что еле плетется, а за ним устало и неохотно тащится его тень. Человек снова садится в троллейбус, где в это время дня много людей, и снова забывает пробить талончик компостером, но вдруг вспоминает об утреннем происшествии и торопится это сделать.

Затем он заходит на этот раз сначала на почту, потому что теперь все происходит в обратном порядке, но и сейчас на почте у окна телеграфа теснятся люди, и усталая тень с ее заплетающимися ногами снова вытаскивает человека на улицу. И в гастрономе очередь в кондитерский отдел.