Ока Городовиков - В боях и походах (воспоминания)

Через некоторое время эти эшелоны прибыли в Сватово. Мы их соответствующим образом приняли. Среди груза мы обнаружили пятьдесят пять телеграфных аппаратов Морзе, вагон ваксы, вагон спичек и много других вещей.

Старательный ротмистр отправил и третий эшелон, но эшелон, обстрелянный в пути моими разведчиками, дал обратный ход и вернулся назад в Купянск. Коменданту Купянска, вероятно, доложили, что Сватово занято конницей красных.

Я снова вызываю ротмистра к телефону. Говорю ему:

— Два эшелона прошли через Сватово. Почему вы не высылаете остальные? За задержку эшелонов вы будете отвечать.

Офицер, видимо, начал что-то подозревать. Отвечает:

— Господин полковник, разрешите поговорить с вами начистоту?

— Пожалуйста.

— Скажите, господин полковник, где живет моя тетушка?

— Какая тут, к черту, тетушка! — отвечаю ротмистру. — Дело горячее, а вы с тетушкой лезете. Еще раз предлагаю немедленно выслать эшелоны!

Тут ротмистр стал меня крыть на чем свет стоит.

А я ему отвечаю:

— Вы люди образованные, господин ротмистр, культурные, и ругаться вам не пристало. Чтобы голову вам не морочить, заявляю: никакой я не подполковник, а самый настоящий буденовец. Станцию Сватово мы заняли. За эшелоны, которые вы выслали, большое спасибо.

Тут такая ругань послышалась в трубку, что даже я не выдержал.

— Довольно! — кричу. — Давайте говорить начистоту, господин ротмистр. Мы вас не тронем, если вы со своими частями и всем имуществом сдадитесь нам. Подумайте: ведь если не сдадитесь, все равно мы вас догоним и никуда вам от нас не скрыться.

Ротмистр еще пуще ругается, но трубку не бросает.

Тогда я говорю:

— Экий вы несговорчивый человек, господин ротмистр! Что ж, если не хотите сдаваться, даю вам прямехонький маршрут: бегите, не оглядываясь, к Черному морю, примите там холодную ванну. Это успокаивает нервы.

Тут уж ротмистр бросил трубку.

Армия продолжала наступление на Донбасс. На переправах через Донец шли крупные бои. Мы подходили к Ростову. Загрохотала артиллерия. Отборные белогвардейские части защищали Ростов.

Я повернул свою дивизию и быстро очутился в тылу противника. Дивизия пошла в атаку.

Вот здесь мы снова встретились с движущимися «хатами»: белогвардейские танки шли к Ростову. Увидев моих конников, неожиданно вынырнувших из тумана, танки стали удирать. Надо вам сказать, что в ту пору танки были тихоходные, они двигались со скоростью семи километров в час. Мои конники мигом их догнали.

Бойцы на полном скаку подлетали к танкам, всовывали дула винтовок в щели и стреляли внутрь танков. Белогвардейцы вышли из машин и подняли руки.

По плану командования мы должны были, не доходя тридцати пяти — сорока километров до Ростова, остановиться на ночлег в селах. Но белогвардейские кавалеристы, обозы, повозки вовсю удирали в Ростов. Наши конники преследовали их. Начинало темнеть, а мы все мчались вперед. Села остались позади. Ночевать было негде. Но ведь надо же где-нибудь ночевать! Часам к десяти вечера мы очутились на кирпичном заводе под Нахичеванью, пригородом Ростова. Завод был расположен в глубоком овраге. Здесь ночевать тоже было негде.

Вышли из оврага на железную дорогу. Видим, идет длинный поезд из Новочеркасска. Поезд мы задержали. В поезде нашли офицерское имущество, домашние вещи, обмундирование. Красноармейцы и командиры приоделись.

В полночь дивизия без шума и без единого выстрела подошла к Нахичевани.

Улицы спали. Вперед пошла разведка.

В одной хате горел огонь. Пели хором песню. Я остановил дивизию и подошел к хате. Навстречу мне вышел офицер. От него пахло вином.

Он кинулся на меня, и я, хотя сам отдал приказ избегать стрельбы и всякого шума, офицера тут же пристрелил.

Вошел я с конниками в хату. Смотрим, набилось там человек тридцать белых казаков. Оказывается, их взводный произведен в офицеры и пьют они магарыч. Они были так удивлены, что сдались нам без сопротивления.

Разъезды вернулись и донесли, что в Нахичевани противника нет. Выслал квартирьеров. Сам еду по улице и выбираю себе дом для ночлега. Смотрю, стоит особнячок. Подхожу к двери, стучу. Долго не открывали. Наконец вышла женщина. Спрашиваю: «Чей дом?» Говорит: «Коннозаводчика Мирошниченко». Когда-то в Сальских степях я служил у Мирошниченко табунщиком и пастухом. Спрашиваю: «Где Антон Харитонович?» Хозяйка отвечает: «Не знаю». Выяснилось, что он с сыном убежал.