Ока Городовиков - В боях и походах (воспоминания)

Безногий калека-фронтовик, остановив меня посреди улицы, радостно обнял, крича во все горло:

— Свобода, казачок, свобода! Царя по шапке двинули!

Кузнец, посмеиваясь, сказал:

— Ну, вот с царем и покончили...

Начались собрания, митинги, споры.

Пришла свобода! А что изменилось? На заводе все по-старому. А у нас в сотне только в одном разница: офицеры стали от мордобоя воздерживаться.

Хозяин завода получил новый срочный военный заказ от Временного правительства. Война продолжалась.

Из родной станицы я получил письмо. Февраль прошел в Платовской мирно, и ничего в ней не изменилось. Коннозаводчики по-прежнему владели необъятными землями и табунами коней. Калмыков, иногородних и казаков продолжали в теплушках увозить на фронт. Для нужд войны забирали последних коней, скот и продовольствие.

— Вот видишь, Городовиков, — говорил кузнец, — до полной победы революции еще далеко. Пока власть находится в руках Временного правительства, народу не получить ни мира, ни земли, ни хлеба. Для полной победы надо сделать еще шаг вперед. Надо передать власть Советам.

В Новочеркасске собирался съезд рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. Меня избрали от сотни делегатом на съезд.

Съезд проходил в напряженной обстановке. С фронта прибыли первые партии солдат. Возвратились они озлобленные на правительство Керенского. Малоземельные казаки и иногородние, следуя лозунгам большевиков, требовали раздела земли.

Вернувшись со съезда в Сулин, я сразу попал в боевую обстановку.

Рабочие Пастуховского завода восстали против правительства Керенского. Я немедленно присоединился к ним. На следующий день мы выступили против казачьей сотни. Я шел с винтовкой в рядах рабочего отряда.

Мы были убеждены, что большая часть казаков примкнет к восставшим. Но и я и рабочие ошиблись. Керенский прислал свежее подкрепление. Моих товарищей по сотне, которым была поручена революционная работа с казаками, арестовали. Подошла артиллерия. Рабочее восстание было разгромлено.

Я решил уйти в Сальские степи. В Сулине мне больше нельзя было оставаться. Если бы меня поймали, расстреляли бы на месте.

Командир рабочего отряда одобрил мое решение. В тот же вечер, забинтовав лицо, чтобы не узнали случайно казаки, я вскочил на площадку уходящего из города поезда.

На рассвете на станции Александровск-Грушевск поезд остановился. К вагону подошел опоясанный крест-накрест пулеметной лентой красногвардеец и сказал:

— В двенадцати верстах идет бой. Кто хочет защищать бедноту, должен записаться в красногвардейский отряд.

Я вышел из вагона. На вокзале шел митинг. Оратор, очевидно большевик, говорил:

— Керенскому, всем буржуям и помещикам — крышка! В Петрограде, в Москве, во всех больших городах-центрах рабочие и крестьяне взяли власть в свои руки...

Тут же на митинге я записался в красногвардейцы. Записались и многие мои спутники. В отряде нам выдали винтовки и патроны.

Выстроив отряд, командир объявил:

— Сегодня ночью ожидается нападение белогвардейцев. Быть в боевой готовности!

Ночью вышли за город и рассыпались в цепь.

Дул холодный, пронизывающий до костей ветер. Красногвардейцы собирались группами и разводили костры.

Многие из рабочих обращаться с оружием не умели. Как только стало светать, командир отряда поручил мне с помощью нескольких фронтовиков обучить не умеющих стрелять. Здесь же в поле под угрозой нападения белых красногвардейцы быстро осваивали правила стрельбы.

Прошло несколько часов, а белые не показывались. Иззябшие, усталые от бессонницы красногвардейцы нетерпеливо спрашивали командира:

— Где же белогвардейцы, товарищ командир? Когда начнется бой?

Командир отвечал, что ночью белые находились в десяти верстах от города, где они сейчас и сколько их, неизвестно.

Разумеется, разведки в то время не было, сторожевых дозоров тоже не было.

Завтрак подвезли из города в походных кухнях.

После завтрака я пошел по цепи, чтобы посмотреть расположение отряда. Тут и там раздавались выстрелы. Стрельба никого не удивляла. Я подошел к молодому пареньку, палившему из винтовки.

— Куда палишь? — спрашиваю.

Парень нехотя поднял голову:

— А што?

— В белый свет палишь. Зря противнику себя выдаешь!

— Ну и что ж? Пускай противник сюда идет. Прятаться от белой сволочи, что ли?

— Да ведь понимаешь ты, что белогвардейцев больше, чем нас? Увидят нас, сразу разгромят.