Хайме Мандиола - Я - кот и мореплаватель

Часов в одиннадцать утра на площадь, которая была как раз против нас, стал стекаться народ.

Посреди площади я видел белый мраморный монумент, на самом верху которого возвышалась бронзовая статуя моряка. Он стоял как будто готовый к атаке: в правой руке - шпага, в левой - знамя Чили. Моряк был изваянием Артуро Прата, прославленного чилийского флотоводца времён Тихоокеанской войны, а весь монумент посвящён морякам - героям сражения при Икике. Они умерли за родину, и теперь поставлены были тут навечно, чтобы каждый мог их видеть.

К половине двенадцатого площадь стала полным-полна. Вот и наши - капитан де Бишоп, Франсис, Мишель и дон Карлос, - у них в руках огромный венок из живых цветов, сейчас они положат его к памятнику героям Икике от имени «Таити Нуи»… А где же Хуанито? Где Алан? Ах, вот и они, еле пробираются в толпе, всему виной, конечно, Хуанито; со вчерашнего дня ему проходу не дают в Вальпараисо, каждый чилиец старается сказать ему что-нибудь, дотронуться до него - он же теперь тоже национальный герой… Скорее, скорее, капитан уже идёт к монументу… Успели!

Вот капитан положил венок к подножию монумента. В этот же миг военный оркестр заиграл «Марсельезу» и чилийский моряк начал поднимать на белой мачте французский флаг. Минуту спустя зазвучал гимн Чили и по мачте пополз вверх чилийский флаг…

Сердце моё забилось сильно, потому что, скажу вам откровенно, даже такой морской бродяга, как я, после того что произошло с нами, тоже чувствовал себя немного чилийцем… и поклялся никогда не забывать эту прекрасную землю и благородных людей, которые помогли нам в самые трагические минуты нашей жизни.

Кончилась музыка. Оба флага, французский и чилийский, трепетали на ветру рядом, по-братски. Отряд чилийских моряков, пройдя торжественным строем, отдал воинские почести команде «Таити Нуи».

Потом они спустились со ступенек монумента и тут же скрылись из глаз, и я их не видел до вечера следующего дня.

На следующий день к вечеру на фрегат вернулись Мишель и Хуанито, а с ними дон Хайме, секретарь дона Карлоса. Мы с Гальито так и бросились им навстречу!

Тут началось на «Бакедано» большое движение: сгружали в лодку имущество «Таити Нуи», то, что удалось спасти. Многое - охо-хо! - многое пропало безвозвратно: научные приборы, книги, одежда,- вы же знаете, каково нам пришлось тогда. Но самое ценное - научные записки капитана, результаты наблюдений в течение всего маршрута были спасены. И будьте уверены, в один прекрасный день они ещё пригодятся людям!

Всё погрузили, и лодка пошла к берегу. А мы с Гальито остались. Опять?!

Нет! На следующий день Мишель, Хуанито и дон Хайме вернулись на фрегат - за нами! Мы с Гальито вертелись волчком, чтобы они видели, как нам это приятно. И замурлыкали от радости, когда дон Хайме сунул нас в мешок, оставив снаружи носы, чтобы мы могли дышать. Сейчас мы снова увидим землю!

Все на судне жалели, что мы уезжаем, нас провожали. Спускаясь по трапу, я увидел Панчиту - она оставалась на «Бакедано», - глаза её ничего не выражали, она даже что-то жевала. Каково?

И всё-таки, какая она ни есть, а может быть, мы с ней больше не увидимся, кто знает? Семь месяцев странствий на одном плоту - не фунт изюму, этого не забыть благородному коту, если у него в груди сердце, а не камень. И потом, когда бывало холодно, я грелся на её спине, правда, там пахло бог знает чем, но зато как было тепло! И она никогда ни слова против…

Мне хотелось крикнуть ей что-нибудь на прощание, сам не знаю что… Но, чёрт побери - в который уж раз! - я же не знал её языка, а она не знала моего, - что скажешь в таком положении? Эх!

Наконец-то после семи месяцев плавания мы ступили на твёрдую землю… То есть ступили не мы, а дон Хайме, мы ещё сидели в мешке, а он нас нёс. Так, в мешочке, нас и понесли в здание, на котором было написано «Таможня», и там начались долгие переговоры. Что это? Говорят, чтобы спустить нас с Гальито на землю, нужно особое разрешение… Вот новость! Людям, значит, можно, а нам, кошкам, нельзя? И теперь, выходит, нас вернут на корабль, и мы навсегда останемся корабельными котами?

Но, слава богу, всё уладилось, нам разрешили жить на земле. Мы снова вместе со своими товарищами по плаванию, и ничто отныне не может нас разлучить.

Люди сели в автомобиль, а мешок с нами положили на сиденье. Ну, тут уж мы вылезли из мешка и пристроились у окошка. Имеем же мы право, в конце концов, хоть взглянуть на город, куда так долго мечтали попасть?