Виталий Коржиков - Пусть посмотрит в глаза граница

- Вот это да! Видели? - сказал старшина. - Его всё село разыскивало, на заставе тревога: Ломоносов пропал! Тигр слопал! Мать без ума. А он - на тебе! Ночные прогулрчки разводит.

И вдруг, покосившись на женщину, перешёл на полушёпот:

- А это?

Ломоносов, наклонясь поближе, прошептал что-то ему почти на ухо, и Полтавский, посмотрев со стороны, спросил:

- А точно?

- Точно! - сказал Ломоносов и заверил: - Вот увидите!

И, выпрыгнув из машины, Полтавский, пропуская учительницу на своё место, сказал:

- Татьяна Игнатьевна, вы -сюда, а мы с Ломоносовым к Пузырёву.

В машине пахло дратвой, сапожным варом и кожей.

Ломоносов забрался к обнимавшему заставский телевизор Пузырёву и всё понял.

Лучший в отряде сапожник рядовой Пузырёв был на весь отряд единственным рядовым, за которым высылали машину, как за полковником. Из-за него спорили, за него воевали.

Теперь Полтавский отвоевал его у соседней заставы и был очень рад, потому что подступала зима, валенок для подшивки на заставе собралась гора, а валенки, понятно, зимой нужны и на левом и на правом фланге.

Пузырёв смотрел то по сторонам, то под ноги, где лежал подстреленный Полтавским часа два назад кабан, и думал, что обеды будут на этой заставе что надо.

- Здоровый! - сказал Ломоносов, потрогав кабана ногой.

- Пудов на девять! - сказал Полтавский и уточнил: - Сам бросился на машину! Прямо из камышей.

Водитель молчал. Пузырёв тоже.

- Ну ничего, котлеты будут, Волков сделает! - сказал Полтавский и наклонился к Татьяне Игнатьевне: - Так что приходите с ребятами. Угостим!

Настроение у старшины было хорошее: все валенки к зиме, считай, подшиты; телевизор исправен, так что заставе мировое первенство по хоккею и катанию обеспечены; щи и котлеты - есть. А прочее - в порядке. Буран - на посту. Дозоры - в дозоре… Он посмотрел вдаль. Всё в порядке.

Они вырулили к перекрёстку и собирались поворачивать к санаторию, но тут в светящемся воздухе у крайнего совхозного дома увидели толпу, услышали причитания, и Полтавский кивнул водителю:

- А ну-ка, давай!

…Толпа стояла во дворе почтальона Свечкина, и оттуда доносился его голос:

- Говорил я, давай продадим, так нет!

- Ты смотри, как он её - прямо по горлу! - сказал комбайнер Поросюша, прибежавший вместе с братом на крик старухи Свечкиной.

Полтавский, а за ним Ломоносов и Пузырёв пробились сквозь толпу.

У сарая на боку лежала чёрная в белых пятнах свечкин-ская корова.

- Как он, леший, успел, откуда взялся?! Только вывела она доить, зашла на минуту в дом, заговорилась, а он - на тебе! И не слышно. Стали выходить, а он раз - и через забор, в кусты и вон туда, на сопку! - жаловался Свечкин.

- Лады, что на сопку, а не на хозяев! - утешал боцман Поросюша.- В Индии бывало наоборот.

- А у нас тигр на людей не бросается,-сказал оказавшийся здесь вместе с отцом Витя Мышойкин.

- Вот тебе и не трогай тигра! - вздохнул горестно Свечкин.

- А что? Их всего-то сотни полторы осталось. Молодой, а кормиться надо,- сказал появившийся рядом ещё заспанный пастух.

- А отчего же нашей Манькой-то? - закричала на Него Свечкина, - Вон у тебя целое стадо!

- Ну да, молодой - да не дурак! Станет он при таком пастухе совхозную лопать, - сказал Алёша.

Пастух живо заторопился, старуха запричитала, а рядом раздался весёлый крик:

- А Алёшка-то живой! - Это закричал Мышойкин и бросился к товарищу.-Ты живой! А Иван Антоныч тебе уже оркестр заказывал. Мы с Прыгуновым все сопки облазили…

Но, заметив рядом Ивана Кузьмича, Алёша подошёл к учителю, который уже начал осуждающе качать головой, по-казал в сторону машины, где стояла ошеломлённая таким обилием событий Татьяна Игнатьевна, и быстро, убеждающе заговорил.

Иван Кузьмич слушал сначала с недоверием, потом с удивлением и, наконец, уже к удивлению Ломоносова, спросил:

- Так там -Татьяна Игнатьевна? - и, качнув головой: «Ну Ломоносов, ну Ломоносов!» - почти побежал к машине.

Воскресный день у Алёши не прошёл - пролетел! Как фазан! Так и вспыхнул золотым огнём! Живо и с пламечком. Может быть, оттого, что с самого утра играла морозцем протоптанная им тропа и сопки в ярких кленовых перьях так и горели жарким осенним цветом - золотым, лиловым, огненно-алым.

Может быть, ещё и оттого, что по этому радостному пожару где-то бродил красивый и опасный зверь.

Но прежде всего, от чуда, которое он привёз. Потому что Варвара Ивановна как увидела Татьяну Игнатьевну, так и сказала: «Ну чудо, чудо!» - и засмеялась от радости.