Анна Вербовская - Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море

- До свиданья, - пропищала сквозь сон Дюймовочка, - Фиме и Симе привет!

- Ну, бывай, - пробасил сверху богатырь.

А старушка потёрла спросонья глаза и перекрестила Вениамина Ивановича на прощание.

Венька так торопился, что даже не успел поблагодарить их всех как следует. Поезд лязгнул колёсами, заскрипел тяжело тормозами, дёрнулся, вздрогнул и остановился. Венька сопя доволок свой чемодан до двери. Пыхтя и приседая под тяжестью своей ноши, скатился с подножки. И тут же уткнулся прямо в живот какому-то странному и весьма подозрительному персонажу.

Глава 9. Ядовито-зелёный персонаж.

Персонаж был до того чудён и необычен, что у Веньки задрожали колени и перехватило дух от одного его безумного вида.

- Ой! – сказал Венька, задрав кверху голову, и уронил чемодан этому персонажу прямо на лапоть.

- Ох! – персонаж потёр ушибленную конечность и Венькин чемодан поднял.

Росту в этом самом персонаже было метра два, не меньше. Руки у него были красные, длинные и волосатые. Они торчали огромными кувалдами из коротких рукавов колючего пиджака, надетого прямо на голое тело. Штаны когда-то, видно, были полосатые. Но сейчас – от старости, частых стирок и ещё от того, что они все сплошь были покрыты неровными заплатами – полоски проглядывали еле-еле и цвет их был весьма непонятен.

Зато цвет волос… О! Именно это было самым странным, подозрительным и вместе с тем примечательным во всём облике этого, с позволения сказать, человека. Потому что волосы на его голове были зелёные. И не просто зелёные, а ядовито-зелёные. Жутко зелёные. Зелёные – вырви глаз.

Складывалось впечатление, что человеку вылили на голову пузырёк аптечной зелёнки. Даже не один пузырёк, а сразу целых три. И вдобавок как следует растёрли и размазали по всей его густой шевелюре – чтобы впиталось и прокрасилось хорошенько.

В довершение ко всему нос у человека был ярко-синий. Даже, скорее, иссиня-фиолетовый. Как сочная, перезрелая слива.

«Пьяница, - догадался Венька, - или сумасшедший. А может, то и другое вместе».

И в ужасе попятился назад, к вагону. Там, в вагоне, можно было спрятаться и отсидеться. Там был богатырь. И бабушка с носом-пуговкой. И…

Но машинист уже дал свисток. Двери за Венькиной спиной предательски захлопнулись. И поезд покатил себе дальше, оставив его наедине с ядовито-зеленым человеком.

- Ну, давай знакомиться, что ли, - просипел человек и приветственно протянул свою кувалду Веньке, - Тебя, я так понимаю, Вениамином Ивановичем зовут?

- А откуда вы знаете?

- Сорока-белобока кашку варила, деток кормила. Кормила-поила, хвостом крутила. Хвостом крутила, на нём новости носила. Вот как раз надысь про тебя и принесла. Вениамин Иванович, говорит, к вам едет. Щёки толстые, глаза голубые. Поезд двадцать восьмой. Вагон девятый, верхняя полка. Встречайте, говорит, обязательно.

Господи! Ну, конечно! Сарафанное радио! Как он только мог забыть!

- А голубь? – спохватился Венька, - Голубь-то долетел?

Отчего-то он вдруг за этого самого голубя испугался. А что если права была мама. И сожрала по дороге голубя лиса. Или орёл склевал. Или молния ему прямо в голову попала. И пропал бедный голубь ни за грош…

- Долетел! Что ему сделается? – с этими словами человек сунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда сонную, слегка помятую белую птицу, - Ну, отдохнул? Отоспался? Лети давай домой, не задерживайся.

Фр-р-р… голубь оттолкнулся лапами от огромной, как аэродром, мозолистой ладони и исчез, растаял в бескрайнем голубом небе.

Венькин рот сам собой раскрылся от изумления. Это ж надо! Сработало! И радио, и почта эта голубиная. Прав оказался папа. Как всегда, прав. Значит, не зря он всё-таки Вениамина Ивановича в такую даль отправил. И всё обязательно должно быть хорошо.

- А вы, наверное, Сима?

Ну, как же он сразу не догадался?! Зелёные волосы. Сине-фиолетовый нос. Штаны полосатые. Клоун. Ну, конечно, клоун, кто ж ещё?

- Не-е-е…, - сипло протянул человек, - Я не Сима. А Сима – это не я.

«Загадками говорит», - подумал Венька. А вслух сказал:

- Ну, тогда вы, наверное, Фима?

Ясное же дело! Если он не Сима, а Сима – это не он, значит, остаётся одно. Фима его зовут. Конечно, Фима! Третьего не дано.

- Пантелеймон я.

- Ка-а-ак? – растерялся Венька.

- Пантелеймон Федулыч, местный извозчик. По-вашему говоря, таксист.

Глава 10. Одна ослиная сила.

- Ну, давай, что ли, свой саквояж, - с этими словами таксист подхватил Венькин чемодан и направился в сторону леса, - Кирпичи, что ли, везёшь? Так Симе они без надобности.