Анастасия Перфильева - Помпа

И случилось странное.

Постепенно, против воли, руки и ноги всей семьи Лукьяненок, подчиняясь музыке, тоже стали приходить в движение: Пётр стукнул ложкой, забарабанил пальцами; Галя тронула половицу носочком и пяткой; дядя Федя двинул сапогом; тётя Дуся взмахнула полотенцем, притопнула мелко, складно, как девушка, а Шурец, скаля зубы, уже вовсю передразнивал Юльку — извивался угрём, приседал, только не в лад, а сам по себе. Одна баба Катя стояла недвижно, ухватившись, однако, за столешницу, чтобы не осрамиться ненароком.

— Ай девка! — азартно крикнул дядя Федя.

Юлька уже ног под собой не чувствовала… Но музыка возьми да и кончись.

Все шумно вздохнули. Шурец с размаху растянулся на полу, Юлька стояла красная, довольная.

— Н-да… — загадочно сказал Пётр. — Танцуешь-то ты лихо, это верно.

— Отхватила что надо! — проговорил дядя Федя.

Тётя Дуся, разрумянившись не хуже Юльки, вытерлась полотенцем.

— Вот вам! И по-новому пляшут, а складно. Поначалу как дёргалась — глядеть противно. А после — хорошо.

— Тьфу! — повторила баба Катя.

— Первый танец назывался шейк, — складывая губы бантиком, ответила Юлька. — Второй — твист. В Москве все танцуют. Кто как сумеет, конечно… — Она скромно потупила глаза.

— Э, э! — закричала Галя. — Мама, Шурка письмо нехай отдаст, тикает!

Не этот бы звонкий Галюхин окрик, Шурец и впрямь утёк бы — стреканул уже к порогу, спасибо, Галя заметила. Мальчишка выдернул из-за пазухи смятую открытку, присел, кривляясь, бросил на стол и скрылся. В Юлькину комнату, кажется.

Шурец оказался прав, открытка была мудрёная. Читал её Пётр, которому Юлька передала открытку дрожащей рукой, — у самой буквы расплывались перед глазами.

«Посёлок Изюмовка Крымской области. Дом Луконенко или Лукояненко. Девочке Юле из Москвы.

Милая Юля!

Ты так заманчиво живописала мне на пляже свою жизнь, что мы с соседкой (помнишь, тоже ехала в купе?) решили посетить ваш земной рай и узнать, нельзя ли где-нибудь снять хорошую, удобную и недорогую комнату на двоих. Желательно с питанием. Как поживают твои знатные дядя с тётей? Мы приедем в Изюмовку в следующее воскресенье, постарайся встретить нас у остановки автобуса около часу дня. Привет твоему брату и его очаровательной подружке!

Число и закорючка».

— Это какой же ещё очаровательной подружке? — после некоторого замешательства спросила тётя Дуся, попеременно изучая лица Петра и Юльки.

— Зачем это вы и кому наши райские жизни расписывали?

— Маманя, мы же тогда на море с Юлькой ездили, сами разрешили! — взмолился Пётр. — Про вас я никому слова не говорил, понятия не имею.

— А подружку где цеплял? — прищурилась тётя Дуся.

Юлька прикусила язык. Пётр сказал с деланным безразличием:

— Жанна тоже на море с нами ездила… — Потянулся, хрустнув костями. — Я спать пошёл. Баба Катя, завтра чуть свет меня будите, хоть водой лейте. Юлька!.. — Он быстро, многозначительно взглянул на неё, на Галю. — Слышишь? Поняла? Доброй ночи!

Пётр удалился. Тётя Дуся, убирая еду в буфет, обернулась к Юльке:

— Стало быть, нам гостей в выходной ждать прикажешь? Знатным дядям-то с тётками?

— Нет, — сказала Юлька. — Никакие они не гости. Я никого не звала! Встретила на пляже… одну. Ну, поболтали немножко. — Она смотрела невинно, чересчур невинно.

— Да уж ничего не поделаешь, раз приглашала. Ладно. Галина, посуду мой. Юлечка, спать ложись, на ногах еле стоишь.

Как в воду опущенная, побрела Юлька к себе. Галина сигналила ей что-то движением чёрных глаз и бровей: не горюй, мол, Шурца схватим, душу вытрясем, помпу найдём!..

В комнате Юлька зажгла свет. Столько, столько обрушилось на неё сразу! Пропажа помпы, которую надо во что бы то ни стало отыскать к рассвету, а он уж недалёк. И эта оранжевая толстуха, как с неба свалившаяся…

Но внезапно (который уже раз за сегодняшний насыщенный день!) Юльку словно по голове ударило. Край белоснежного подзора на её кровати, как и утром, был странно вздёрнут, даже слегка колыхался.

Не веря глазам, Юлька подошла. Села на пол. Откинула подзор. Неужели могут происходить чудеса? Сумка-шлагбаум, чемодан-часовой, помогите!

И они помогли.

За ними, под их надёжной защитой и охраной, словно ничего и не случалось, стояла исчезнувшая коробка. Стояла прочно, твёрдо, будто никуда и не исчезала.

Юлька цапнула себя, как и утром, за нос. Не пропала, не сгинула, диво дивное! Потянула крепнущей рукой обрывок верёвки. Коробка послушно и тяжело — значит, с содержимым — подползла к её коленям. Всё, всё было на месте, по-старому! Нет, не всё…