Жоржи Амаду - Где пальмы стоят на страже...

— Возьми, это тебе…

Дома он помогал ей по кухне, рубил дрова и мыл посуду. Когда она плакала, на бесстрастном и неподвижном лице его изображалось замешательство и, не умея выразить лучше то, что у него в душе, он говорил своим глухим, жестким голосом, в глубине которого слышалась странная мольба:

— Не плачь…

Чувствовалось, что он ненавидит старую Бертрану. Сквозь непритворенную дверь он не раз видел, как жестоко избивала старуха свою маленькую служанку, и в глазах его зажигались зловещие искры. В первый раз он хотел было ринуться в комнату и придушить жестокую хозяйку на месте, но потом раздумал, вдруг оробев. Дикая и чистая натура его отступила, житель дремучих лесов, проснувшийся в нем, испугался первого резкого столкновения с «цивилизованным миром». Но старуха, случайно взглянув в ту сторону, прочла угрозу в глазах индейца и в свою очередь испугалась. Рука ее, держащая бич, застыла в воздухе, и, крестясь вслед медленно удалявшемуся слуге, она забормотала:

— С нами крестная сила!.. Изыди, сатана!..

Тем временем Жозе Тапуйо думал трудную думу, медлительно ворочая тугими своими мыслями. Он решил спасти несчастного ребенка от этого печального существования. Привязанность индейца к девочке не прошла мимо старой Бертраны, которая сразу же насторожилась…

Бенедита, как все существа, не знавшие ласки, вначале относилась с недоверием к дружбе индейца, но в конце концов приняла ее. Она сама не могла бы сказать, что испытывала к этому угрюмому взрослому человеку — интерес, привязанность или страх, потому что страх был основным чувством, с первых сознательных лет поселившимся в сердце девочки. Она называла его «дядя Жозе» и при встрече, по детскому обычаю здешних мест, просила «благословить», глядя ему в лицо с боязливой печалью и протянув худенькую ручку ладонью вверх, словно за милостыней:

— Благословите, дядя Жозе!..

В жизни ее, темной, как клетка из толстых железных брусьев, дружба индейца была маленьким случайным окошком, через которое проникал тоненький и слабый луч света, прозрачный, как крыло бабочки.

А Жозе между тем окончательно решил избавить ее от старухи.

Трудность состояла в том, чтобы привести свой план в исполнение, не оставив никакого следа, никакой зацепки для поисков, сделать так, чтоб девочка исчезла из дому мгновенно и незамеченно и чтоб при этом никто не смог заподозрить его участия в этом исчезновении… От девочки не укрылось, что дядя Жозе, и всегда-то молчаливый, в последнее время совсем погрузился в молчание…

Как-то ранним утром Жозе Тапуйо вышел из дому как обычно. Был час рыбной ловли. Ведя свой индейский челнок, он греб легко и сильно, в рассеянности глядя на великолепный пейзаж, открывающийся взору. Он плыл вблизи берега, не обращая внимания на рыб, чуть не выпрыгивающих из воды у него на глазах, под самым гарпуном, прислоненным к борту. Внезапно, в том месте, где никакие другие глаза, менее привычные к буйному пейзажу амазонских берегов, не различили бы ни малейшего просвета в плотной стене леса, подступившего к самой воде, он резко повернул лодку, орудуя вместо руля большим плоским веслом, в узенький проток, скрытый за густозеленой завесью. Послушная сильной руке, легкая лодка прошла под сводом низких веток, клонясь на сторону и зачерпывая воду. Пригнувшись на дне своей пироги, Жозе, одним ударом весла, вывел ее в узкий рукав реки.

Прорвав первую и самую крепкую завесу сплетающихся листьев, челн вышел в дикое озерцо, расползшееся в лесной глуби после разлива. Затопленный лес стоял, выступая из воды высокими, стройными, с морщинистой бурой корой, стволами, темными и спокойными, как стражи царства мертвых. С высоких веток свисали, подобно причудливым плюмажам, живые нити разной толщины и длины, от тоненьких вьюнков до толстых лиан, отражаясь в этих недвижных черных водах бесконечными змеиными извивами. Другие лианы тянулись с ветки на ветку, от ствола к стволу, перепутываясь и перекрещиваясь наверху, как корабельные снасти. Растения-паразиты пышно разрослись на стволах и ветках; густые мхи большими зелеными пятнами легли на бурую кору. Там, наверху, зелень образовала толстый свод, и печальная полутьма, разлитая под ним, соединясь с глубокой тишиною мрачного этого места, придавала мертвому озеру нечто зловещее.

С ловкостью, присущей племени тапуйо, Жозе плыл всё дальше, ведя свою пирогу причудливыми зигзагами меж всех этих торчащих из воды стволов, не задев ни одного из них.