Александр Власов - Грозовыми тропами

А там, куда несутся никем не управляемые теплушки, — тьма, лес, ночь…

И Глебке становится нестерпимо страшно. Он зажмуривает глаза.

Станция Уречье. У освещенного окна дежурки и у дверей — толпа. Видно, что дежурка забита людьми до отказа. От паровоза несут к сараю прикрытые тряпьем тела.

— Давай другого машиниста! — горланит толпа, осадившая дежурку.

— Где я его возьму? — слышится из открытой двери.

Кто-то барабанит по оконному стеклу.

— Отправляй поезд!

Отдаленный гул настораживает людей.

— Бандиты вернулись! — кричит кто-то.

Гул приближается. С шумом, болтаясь из стороны в сторону, появляются три теплушки. Из буксы вылетают цветастые искорки. Вагоны мчатся по той самой колее, на которой стоит состав.

Какой-то старикашка прижался спиной к стене дежурки и крестится трясущейся рукой. Замерла толпа на платформе.

Впереди перед самыми теплушками через полотно железной дороги перебегает человек.

Мелькает огонек переведенной стрелки.

У дверей теплушки, оцепенев от страха, стоит Глебка. Перед глазами вереницей проносятся вагоны пассажирского состава. Мелькают столбы, привокзальные строения. Подмигивают и исчезают последние станционные огни.

И снова за дверью — сплошной заснеженный лес и темень.

Тревожно стучат колеса. Противно визжит букса.

На переезде вздыбилась запряженная в сани лошадь. Совсем рядом прогрохотали вагоны.

В санях — Глаша и ее двоюродный братишка Минька.

— Тю-ю! — испуганно произносит Глаша. — Чуть было не задавили, скаженные… Минька, ты цел?

— Смотреть надо, куда едешь!

— Да вроде ничего не было! — оправдывается Глаша. — Они ж без паровоза!.. Вот чудно-то!

— Не вижу ничего чудного! Оторвались от состава и мчатся, пока с рельс не соскочат!

— Пустые, наверно, — Глаша взмахивает вожжами. — Но-о, милай!

Лошадь перетаскивает сани через переезд и бредет дальше по давно наезженной, засыпанной снегом дороге. Позвякивает колокольчик под дугой.

— Снегу-то! — вздыхает Глаша. — Этак до завтра не доедем.

Катятся три теплушки.

Глебка прислушивается, смотрит вниз на шпалы. Они уже не мелькают, а медленно уплывают назад. Последний раз проскрипела сгоревшая букса — и теплушки остановились.

Глебка спрыгивает на насыпь, подбегает к переднему вагону, заглядывает внутрь. Пусто! Он бежит к задней теплушке, останавливается у тормозной площадки и начинает пятиться. На площадке лежит черная папаха.

— Ба-а-тя! — кричит Глебка.

— А-а-а! — отвечает эхо.

Глебка отворачивается, смотрит на темный лес и, охваченный ужасом, бросается прочь от вагонов. Он бежит по шпалам. Спотыкается, падает. Опять бежит. Снова падает и несколько секунд лежит неподвижно. Потом приподымает голову, смотрит назад, на теплушки.

— Трус! — шепчет Глебка. — Трус несчастный!..

Выхватив из-за пояса маузер, он идет обратно.

Рассвет. Вокруг теплушек — нетронутая белая снежная скатерть.

Стараясь не шуметь, Глебка приближается к вагонам. Косится на папаху. Хрустит снег под ногами. Он оглядывается. Никого! Через раскрытую дверь теплушки видны мешки, ящики. Глебка старательно задвигает дверь и переходит на другую сторону железной дороги.

Обогнув теплушки, он снова появляется на этой стороне. Шагнул раз, другой и остановился. Вдоль теплушек на снегу — цепочка свежих следов. Глебка выхватил маузер и крикнул угрожающим голосом:

— Кто тут?

Глебка стоит неподвижно. Он даже перестал дышать. Но все спокойно вокруг, и понял Глебка, что это его следы. Понял и рассердился. Решительно прыгнул на тормозную площадку и, как по мячу, ударил ногой по шапке.

Папаха бандита летит в придорожные кусты, а под ними вдруг начинает шевелиться что-то живое.

— Стой! — кричит Глебка. — Стрелять буду!

Из-под куста выскочил заяц.

Глебка нагнулся, взял пригоршню снега, потер им лицо и прислушался. Где-то за вагонами весело чирикали птицы. Он второй раз перешел через рельсы.

Стайка снегирей усеяла снег вдоль теплушек. Радостно перекликаясь, они склевывают зерна, просыпавшиеся сквозь пулевые отверстия в обшивке вагонов.

Спугнув снегирей, Глебка замазывает дырки снегом, собирает выпавшие зерна, бросает их в рот, жует и, поправив ремень, направляется к двери передней теплушки.

Забравшись в вагон, он вытаскивает из ящика каравай хлеба и большой нож. На другом ящике стоят весы с гирями. Глебка отрезает ломоть хлеба, тщательно взвешивает порцию, доводит ее до питерской нормы и, выбросив за дверь большое полено, выпрыгивает из теплушки. С куском в руке, с маузером в другой Глебка идет по протоптанной им тропе вдоль вагонов.