Валентина Путилина - Дашины письма

И солнце поскорей скрылось. Тогда вышел месяц. Совсем тоненький, похожий на изогнутый солнечный лучик. И всё равно его заметили. Потому что он старался светить изо всех сил. Особенно хорошо он освещал тропинку, по которой возвращались запоздавшие путешественники: Даша, Олечка и Василий.

А дома в это время был переполох. Никто не знал, где искать беглецов. Тётя Аня пошла в одну сторону, Дашина мама — в другую. По всему Синегорску дотемна ходили. И всё напрасно: Даша, Олечка и Василий сами вернулись.

Санька выскочил на берег и побежал…

Очень тогда рассердилась мама на Дашу, сказала, чтобы она целых три дня не выходила на улицу.

Тётя Аня тоже собиралась наказать Василия. И не наказала, а ещё похвалила.

— Молодец! — сказала она. — Всегда так поступай.

Конечно, она похвалила сына совсем не за то, что он поздно вернулся, а что в грозу не бросил на том берегу Дашу. Так и остался Василий ненаказанным. Вместе с Олечкой он пришёл навестить Дашу.

— А у нас белые розы расцвели, — сказала ей Олечка. — Пойдём посмотрим?

— Мне нельзя, — грустно ответила Даша. — Мне мама велела думать про вчерашнее. Целых три дня.

— Так долго?! — посочувствовал Василий. А когда увидел, какое у Даши грустное лицо, сказал: — Мы с тобой тоже будем думать.

И они все трое стали думать. А так как думают молча, они молчали. Но Василий долго не умел молчать. Он стал рассуждать вслух.

— Почему это так? — начал он. — Мама мне говорит: «Очень ты разговорчивый. Помолчал бы». И даже уши закрывает от меня. А как же мне молчать, если хочется говорить?

— Когда хочется говорить, тогда не хочется молчать, — согласилась с ним Даша.

— Если бы я был пластилиновый, я бы молчал. Или деревянный. Я бы тоже молчал.

— У меня деревянный медведь, он всё время молчит, — сказала Даша.

Василий обрадовался, что его поддерживают, и продолжал рассуждать с ещё большим удовольствием:

— Или был бы я резиновый, как мячик. Разве б я говорил? Прыгал бы целый день, и всё. Тогда бы мама не стала закрывать от меня уши.

Олечка подумала и сказала:

— А ещё если бы ты был как тигрёнок Тишка. Опилками набит. Ты молчал бы тогда.

— Конечно! — обрадовался Василий. — А я живой.

И он вздохнул, вспоминая обиды.

— Я ещё вспомнил, — сказал Василий, довольный, что его слушают. — Почему это так? Наша Пальма лает громко и не кусается. А гусь Стёпка не лает. Он только шипит. А как ущипнёт — сразу больно. Почему это так?

— Не знаю, — ответила Даша. — Наверное, оттого, что ваш Стёпка злой, а Пальма добрая. Она только лает.

— Почему это так? — допытывался Василий.

— Я и сама не знаю, — ответила Даша.

А Олечка удивилась. Она думала, что Василий всё знает, а он, оказывается, не всё знает.

Друзья замолчали. Они задумались о своей жизни.

Тётя Аня не дала друзьям долго думать. Она позвала Василия и Олечку домой, кормить Тихоню с цыплятами. И Даша снова осталась одна. Сначала она рисовала, потом загляделась в окошко. Ей нравилось смотреть в окошко. Получается, будто кино смотришь. Разные можно увидеть картины. Даша увидела щенка Чибиса и удивилась, потому что он никогда не уходил один от Пальмы. И нигде дальше своего двора не бывал. Видно, и ему захотелось посмотреть, что ТАМ, за двором, вот он и убежал.

Чибис просунул сквозь кусты мордочку и сказал:

— Ого!

Конечно, не прямо сказал «Ого!», а взвизгнул от удивления. В саду было не так, как во дворе. Особенно Чибису понравились маки. Красные, как Олечкин красный мяч, с которым весело играть.

Чибис загляделся на маки. И вдруг подпрыгнул: кто-то стукнул его по белому пятнышку на лбу. Он постоял в раздумье, соображая: может, ему с кем подраться или не надо драться?

Даша видела из окна, кто стукнул Чибиса. Отцветшая маргаритка его стукнула палочкой с набалдашником. Не драться же с ней! И Чибис бросился за пролетавшей бабочкой.

Даша сначала рисовала, потом загляделась в окошко…

Даша выпрыгнула из окна — и за ним. А Чибис тем временем скрылся. Даша долго искала его, а потом подумала: «Наверное, он убежал домой из нашего сада». Только так подумала, как совсем рядом завизжал Чибис. Видно, ему пришла в голову страшная мысль, что он заблудился и никогда отсюда не выберется. Потом ему пришла в голову ещё более страшная мысль, что он никогда-никогда не увидит свою маму. От такой мысли он ещё сильнее взвизгнул.