Сергей Вольф - Отойди от моей лошади [Рассказы]

На следующий день мы сразу после уроков отправились на реку, к лунке. До темноты простояли мы возле лунки. Мы надевали на крючок и чёрный, и белый хлеб, и колбасу, и котлетку, но большая рыба так и не появилась.

С того дня я и забыл обо всём на свете, кроме этой рыбы.

Я даже видел её во сне два раза.

Так прошло дней десять.

Нам попадались маленькие рыбки, иногда даже не очень маленькие, но всех их Федька выбрасывал, говоря, что они никуда не годятся.

А большая рыба так и не появилась. Ни разу.

Тут и четверть кончилась в школе. Всем нам выдали табели с отметками.

И какой же страшный скандал был у меня и у Федьки дома! В наших табелях полно было троек. Ничего удивительного в этом не было - ведь из-за этой большой рыбы времени на уроки почти не оставалось. Дома мы говорили, что ходим друг к другу заниматься.

- Большая рыба, - сказал я Федьке, - зачем она нужна! Чего маленьких-то брать не хотел? Думаешь, твои бы не стали есть? Теперь троек полно. Тоже - сделали приятное.

- Эх ты, - сказал Федька. - Тысяча маленьких совсем не то, что одна большая… Эх ты…

Я не стал с ним спорить. Но ловить его рыбу тоже ходить не стал. Он, по-моему, тоже не ходил. Оба мы взялись за ум, учились как следует и последнюю четверть закончили очень хорошо.

Лето пришло. Вскоре за нами приехала машина, чтобы отвезти нас на дачу. Я и папа с мамой забрались на стулья, столы и вёдра, которые были привязаны к кузову, шофёр завёл машину, я помахал рукой всем ребятам, и тут из ворот вышел Федька.

- Привет, Федька! - закричал я. - Всего тебе наилучшего. Куда направляешься?

- На речку, - сказал Федька, - за большой рыбой. Очень хочется сделать им приятное.

Машина тронулась и быстро помчала нас, и пока можно было, я всё время смотрел, как Федька машет и машет мне рукой от ворот нашего дома.

Я вчера в школу в резиновых сапогах пришёл. Правда, дождь, но это ничего, это им не вредит. Я теперь решил, что рыбаком буду, артистом не буду. И вообще лучше, и если артистом, то в таких сапогах не походишь. Там у них другая обувь: туфли, тапочки…

А резиновые, резиновые-то! Загляденье. Чёрные. Блестят. Скрипят. Длина - во! - до колена, а если отогнуть края - до пояса, и размер ничего, сорок третий: у папы такая нога.

Иду - гуляю… Дождь, а мне хоть бы что. Скрип такой, тепло, просторно и сухо.

«Здрасте!» - «Здрасте!» - «Откуда такие сапожки?» - «Из Парижа!» - «Да ну?!» - «Ну да!»

Прихожу в школу - смех. Все смеются. Покатываются. Даже захлёбываются. Плачут. Мне такой смех понятен. Смех от зависти. Ну как же, ещё бы! Размер сорок третий, тёплые, чёрные, блестят, лёгкие, как пух, особый скрип.

Первый урок физкультуры был. Все надели майки, трусики. Я тоже надел. Построились в линеечку. Главное, что это за линеечка?! Все прыгают, хохочут, за животы хватаются. Один я ровно стою. Не хватаюсь. Мне что? Мне не завидно. У меня сапоги. Выше колен. Тапочки мне ни к чему. Я их и не брал даже.

Вошёл учитель Лев Евгеньевич. Пока спрашивал, в чём дело, пол-урока прошло. Наконец меня увидел. Говорит:

- Шаг вперёд!

Что это был за шаг! «Р-раз - два!» Со стороны поглядеть - одно удовольствие. Все рыдают, но мне-то причина ясна: зависть.

Лев Евгеньевич говорит:

- Это что? Что это?!

- Сапоги, - говорю, - сапожки. Разве не видно?

- Зачем они?

- Смешно, - говорю. - Они до колен, а если отогнуть, - до пояса.

- Верно. А зачем?

- Как зачем? Чёрные. Блестят. Размер сорок третий. Не промокают. Можем проверить.

- Не надо! Не надо! Но что с ними делать?

- О! О-о-о! Что угодно! Носить воду. Грибы. Ягоды!

- И только?

- Не только! Кошек! В каждом по кошке.

- Каких кошек?!

- О-о-о! Любых, каких надо! - говорю.

- О-о-о! - говорит. - Зачем они здесь, на уроке физкультуры, эти сапоги?

- Бегать, прыгать…

- Пры-ыгать?

- Да. О, да. Лёгкие, как пух.

- Принесите, ребята, стойки и планку.

Принесли, поставили.

- Прыгай же, - говорит.

- Уже! Вот я уже бегу и прыгаю.

Я три раза планку животом сбил. Неудачный день.

- Сходите за директором, - говорит Лев Евгеньевич.

Пришёл директор.

- Вот, - сказал Лев Евгеньевич. - Мальчик в высоких резиновых сапогах. Делайте со мной что хотите, я не могу.

- Что это, Алёша? - говорит Анна Ивановна.

- Ну сапоги же, - говорю, - сорок третий номер. Как пух. Что, не нравятся?