Виктор Штанько - Трудно быть другом

Денис вызвал по мобильнику «Скорую». Там сначала не могли понять, куда выезжать, к кому, зачем. Объяснил. Приехали минут через семь-восемь. Сразу старичка на носилки – и в машину. Денис только успел спросить, в какую больницу увозят.

На следующий день он решил заехать в больницу, узнать, как себя чувствует тот старичок. Фамилию не запомнил, но в приемном отделении сразу сказали, что знают про вчерашнее утро, когда прямо с улицы привезли больного. В реанимацию положили. Фамилия его Калмыков. Туда не пустили, конечно. Через пару дней снова зашел. Калмыкова уже перевели в кардиологию.

Мужчина узнал Дениса, едва тот заглянул в палату, обрадовался. Тогда они и познакомились.

Калмыков Борис Борисович оказался совсем не старичком, как показалось Денису. Седая голова – это после Чечни. Там был серьезно ранен. Подлечился и стал служить в МЧС, выезжал в разные горячие точки в России и за ее пределами, вытаскивал людей из-под обломков рухнувших домов после землетрясений и взрывов в результате терактов. Но наступил и его сердцу предел: дало сбой.

Несколько раз навещал Денис своего нового знакомого. Пришел и перед самой выпиской Калмыкова из больницы.

– Хочу подарить тебе кое-что… – Борис Борисович достал из тумбочки широкий кожаный ремень, покрытый красивыми стальными пластинками. – Мне его подарил полковник. Видишь царапину – след от штыка. Эта пластинка спасла полковнику жизнь. А вот выбоина – след от пули. Почти в упор стреляли. Тогда уже мне помог этот ремень. Теперь ты носи его.

С тех пор Денис не расстается с ремнем. На джинсах он сидит как родной. Сразу приладил к нему мобильник. В школе ни у кого нет такого знаменитого ремня. Пацаны каждую пластиночку общупали, осмотрели со всех сторон.

Из кармана рубашки выпали какие-то исписанные торопливым почерком листки. Дэн, ты стареешь – склероз! Их Таня тебе сунула, когда прощалась.

Читал и не верил своим глазам.

«Ты только не смейся, я вот сяду иногда, и мне хочется записать, о чем думаю, мечтаю. Наверное, все это глупо и нелепо. Еще я люблю рисовать, особенно акварелью. Но я не могу, совсем не могу решать всякие задачки, мне от них прямо плохо делается! Голова начинает кружиться, и тошнит. Наверное, я дура. Я ненавижу задачки! Иксы и игреки мне даже ночью снятся – такие жуткие, страшные, зубами на меня лязгают! Начинаю плакать. Подушка вся мокрая от слез. Дурочка, да? Конечно. Опилками набитая. Кто-то этих иксов вообще не замечает и плюет на них. А у меня вот такое к ним отношение… Ты извини, что я тебе дала прочитать эти стихи, – мне некому больше показать их.

Таня»

Денис тряхнул головой.

– Вот это да! Надо же…

Дважды перечитал все с самого начала.

– Да-а-а… Ну-у дает!.. – И у него чуть не вырвалось – «Цапля!» И снова тряхнул головой, да так сильно, что даже хрустнуло в шее и зазвенело в затылке. – Ну Таня! Ну Танечка дает! Стихи сочиняет!

И еще раз перечитал, осмысливая каждую строку. Потом мысли всякие закрутились в голове. Представлял, как она записывала, зачеркивала, закусив губу, и снова выписывала на листочке слово за словом… слово за словом…

Взглянул на часы: время еще детское. Два прыжка – и у телефона, стоящего на тумбочке в прихожей.

– Алло? – В трубке негромко, как-то настороженно прозвучал знакомый голос. – Алло? Я вас слушаю…

– Извините… – ответил он каким-то хриплым голосом. – Это вас беспокоит…

– Денис! – обрадовалась Таня, и голос стал совершенно другим. – Зачем ты так пугаешь меня?

– Старик Дэн сейчас ознакомился с вашими бумагами… – Он почувствовал, как в конце тонкого, бесконечно длинного телефонного провода замерло дыхание. Даже показалось, что слышит, как там громко колотится сердце. Или это у него самого оно бухает на всю комнату? – Тань, мне все очень понравилось… Честное слово, поверь!