Юрий Стрехнин - Легенда о флаге

Лысенко отступил на шаг, глянул на мичмана:

— Слушать распоряжение командира корабля.

Капитан-лейтенант повернулся, спрыгнул с борта, быстро зашагал по высокой луговой траве к другому бронекатеру.

Мичман выступил из строя, поискал глазами:

— Ерикеев! В машинном под мотор заложить тол, вывести шнур за борт!

Иванов почувствовал, как вздрогнул локоть Мансура, касавшийся его локтя, услышал негромкий, хрипловатый, какой-то растерянный ответ:

— Есть…

Скользнув по Иванову взглядом, мичман остановил его на стоявшем рядом Василе:

— Трында! Рацию разбить, кодовые таблицы [2] Кодовые таблицы — таблицы секретного шифра. сжечь!

— Есть!

— Пулеметчикам…

Это касалось уже Иванова.

— Ссыпать в воду патроны, вынуть замки, пулеметы сбросить за борт.

— Есть! — выдохнул Иванов.

— Есть! — отозвался пулеметчик кормовой установки.

— Рулевому — разбить приборы.

— Есть!

— Сигнальщику — сжечь свод сигналов.

— Есть!

…И вот на бронекатере уже никого. Иванов сошел с борта одним из последних. Пришлось повозиться, чтобы снять с тумбы тяжелый крупнокалиберный пулемет. Помог Василь: у себя в радиорубке он управился быстро. Когда спустили пулемет на палубу, Иванов последним прощальным движением погладил прохладную сталь. «Прощай, друг… С тобой немало лент израсходовали по фашистам. Ствол раскалялся так, что дотронься — обожжет. А теперь — холодный…»

Осторожно, хотя беречь было уже нечего, Иванов подвинул увесистый пулемет на край борта, легонько толкнул и отвернулся. Слышал только, как всхлипнула вода.

Сейчас он стоял в луговой высокой траве среди товарищей, одетый, как и они, для похода: бушлат, брюки заправлены в сапоги, на плечевом ремне — карабин, туго надвинута на лоб бескозырка. Карманы тяжелы от патронных обойм.

Как и все, он молчаливо наблюдал за тем, что делает мичман — единственный, еще не покинувший корабль. Вот мичман прошелся вдоль палубы, от носа до кормы. Вернулся к боевой рубке. Поднялся на мостик-приступочку позади нее, где обычно стоял сигнальщик. Посмотрел вверх, на мачту: там, под гафелем [3] Гафель — рей (брус) на мачте, на который поднимается на фале (канатике) флаг. , колеблемый легким ветерком, реял флаг. По морскому уставу его ежедневно, в строго установленные часы, подымают утром и спускают вечером. Но в боевой обстановке флаг всегда наверху. Поднятый в ночь на двадцать второе июня, он более не опускался ни на час. Сколько суждено оставаться на своих местах боевым корабельным флагам? Еще три месяца? Полгода? Год? Едва ли скоро кончится такая война…

Иванов следил: мичман потянул за фал [4] Фал — тонкий канат, на котором держится флаг. , и флаг заскользил вниз. Спущен…

Неторопливым движением мичман снял флаг с фала, аккуратно сложил несколько раз. Неся его на полусогнутой руке, словно это легкое полотнище налилось тяжестью, ступил с борта на берег. Подошел к капитан-лейтенанту, который уже вернулся, передал флаг ему. Лысенко свернул флаг еще раз и, расстегнув китель, запрятал за тельняшку. Застегнувшись, сказал смотревшим на него матросам:

— Флаг корабля пойдет с нами. Через все, что придется нам испытать. Будем верны ему.

— Будем!.. — сорвалось с губ Иванова.

А может быть, он сказал это лишь про себя — сердцем.

Так сказали, наверное, и Василь, и Мансур, и все, кто рядом…

А мичман снова вспрыгнул на борт — только затем, чтобы взять там футшток [5] Футшток — шест для измерения глубины и отталкивания от берега. . Положив его на траву, он опустился на одно колено, вытащил спички, нагнулся. Из травы тугой молочной струйкой ударил белый дымок — мичман поджег запальный шнур. Дымок побежал низом травы, приближаясь к катеру. Мичман уперся футштоком в серый, со вмятинами от осколков борт. Катер медленно, как бы нехотя, отделился от береговой кромки и, разворачиваемый медлительным течением, двинулся к середине протоки. Белый тугой дымок добежал до воды, нырнул в нее, исчез. Катер развернуло по течению. Теперь он хорошо был виден весь, от носа до кормы. И весь он был теперь уже какой-то незнакомый, не свой, не обычный: над рубкой не смотрит из броневой башенки ребристый пулеметный ствол, нелепым пнем выглядит пустая тумба кормового пулемета, пусто под гафелем. Без флага, без оружия — как мертвый…

Белый дымок вынырнул из-под борта — запальный шнур горит и под водой. Дымок взбежал по серо-голубой бортовой стали, проскочил по палубе, скрылся…