Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются [сборник litres]

Должно быть, на лице у Вайолет отразилось разочарование, потому что Клаус сразу спросил:

– Случилось что-то плохое? Ну, кроме урагана «Герман», притворного самоубийства Тети Жозефины и охотящегося за нами Капитана Шэма и всего остального?

– Тут в лачуге один из труппы Графа Олафа.

– Который?

– Который не то мужчина, не то женщина, – ответила Вайолет.

Клаус содрогнулся:

– Самый кошмарный?

– Я не согласна, – возразила Вайолет. – По-моему, самый кошмарный – лысый.

– Васс! – прошипела Солнышко, возможно желая сказать: «Обсудим это в другой раз».

– Он тебя заметил? То есть она заметила? – поинтересовался Клаус.

– Нет. Он, то есть она, спит. Но в руке держит связку ключей. Они нам наверняка понадобятся, чтобы отпереть ворота и отвязать лодку.

– Ты хочешь сказать, мы украдем лодку? – спросил Клаус.

– У нас нет выбора, – ответила Вайолет.

Разумеется, кража – преступление, и, кроме того, это невежливо. Но как большая часть невежливых поступков, кража простительна при определенных обстоятельствах. Она непростительна, если вы, скажем, находитесь в музее и решили, что та или иная картина будет смотреться лучше в вашем доме и вы попросту хватаете картину и уносите домой. Но если вы очень, очень голодны и не можете раздобыть денег, то простительно будет схватить картину, унести ее домой и съесть.

– Мы должны добраться до Гиблой пещеры как можно скорее, – продолжала Вайолет, – а единственный способ – украсть парусную лодку.

– Да, понимаю, – согласился Клаус, – но как заполучить ключи?

– Не знаю, – призналась Вайолет. – Дверь в лачугу скрипучая, и, если мы попробуем открыть ее пошире, боюсь, мы разбудим его или ее.

– Ты могла бы залезть в окно, – предложил Клаус, – если встанешь мне на плечи. А Солнышко покараулит.

– А где Солнышко? – нервно спросила Вайолет.

Они с Клаусом посмотрели вниз и увидели только пальто Клауса, сиротливо сгорбившееся на земле. Они оглядели пристань, но увидели только билетную будку и пенящиеся воды озера, которое темнело в надвигающихся сумерках.

– Ее нет! – закричал Клаус, но Вайолет приложила палец к губам и, встав на цыпочки, снова заглянула в комнату. В приоткрытую дверь на четвереньках вползала Солнышко, стараясь по мере возможности ужать свое тельце, чтобы дверь не открывалась шире.

– Она уже внутри, – прошептала Вайолет.

– В лачуге? – Клаус задохнулся от ужаса. – Нет, нет, надо остановить ее.

– Она очень медленно подползает к спящему. – Вайолет боялась даже моргнуть.

– Мы же обещали родителям заботиться о ней, – шепнул Клаус. – Мы должны удержать ее.

– Протягивает руку к связке ключей, – задыхаясь проговорила Вайолет. – Осторожно вынимает ключи из его руки…

– Не рассказывай мне больше ничего, – пробормотал Клаус, когда молния прочертила небо. – Хотя нет, рассказывай. Что там сейчас?

– Ключи уже у нее, – продолжала Вайолет. – Она берет их в рот и ползет обратно к двери. Она вся съеживается и протискивается в приоткрытую дверь.

– Она справилась! – в изумлении произнес Клаус.

К ним с торжествующим видом подползла Солнышко с ключами в зубах.

– Вайолет, она справилась! – Клаус крепко обнял девочку как раз в ту минуту, когда прогремел раскат грома.

Вайолет улыбнулась Солнышку, но улыбка тут же исчезла, как только Вайолет заглянула в окно лачуги. Гром разбудил олафовского приспешника, и теперь Вайолет с тревогой наблюдала, как громадное существо уставилось на пустую руку, потом на пол, на котором Солнышко оставила следы своих мокрых от дождя коленок, а затем перевело взгляд на окно и увидело лицо Вайолет.

– Он проснулся! – завопила она. – Она проснулась! Оно проснулось! Клаус, скорей, открывай ворота, я попробую отвлечь его!

Не теряя ни секунды, Клаус выхватил связку ключей у Солнышка изо рта и бросился к высоким металлическим воротам. На кольце болталось три ключа – один тощий, второй толстый, а третий зазубренный, с блестящими зубцами, похожий на пики у них над головой. Клаус положил атлас на землю и попробовал вставить тощий ключ в скважину, но тут, неуклюже переваливаясь на своих толстых ногах, из лачуги вышел сообщник Графа Олафа.

Сердце выскакивало у Вайолет из груди, но она встала перед громадиной и улыбнулась ему деланой улыбкой.

– Добрый день, – сказала она, не зная, что добавить – «сэр» или «мадам». – Я, кажется, заблудилась на пристани. Не могли бы вы показать мне дорогу к Хлипкому парому?