Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются [сборник litres]

– Эй! – закричал Клаус. – Это вы подставили мне подножку?

Один из самых досадных аспектов шутки такого рода – это то, что человек, который ее проделывает, притворяется, будто не понимает, о чем идет речь.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал Мастер Флакутоно.

Клаус был слишком раздосадован, чтобы спорить. Он встал, а Вайолет пошла за его очками. Но, наклонившись, чтобы поднять их, она сразу увидела, что дело очень, очень плохо.

– Скруч! – взвизгнула Солнышко, и была права.

Мало того что, скользя по полу, очки Клауса покрылись царапинами, вдобавок они сильно ударились о доски. То, что подняла Вайолет, было похоже на произведение современной скульптуры, которое когда-то создала одна моя приятельница. Эта скульптура называлась «Искривленное, Треснувшее и Безнадежно Сломанное».

– Очки моего брата! – закричала Вайолет. – Они искривились и треснули! Они безнадежно сломаны, а без них он почти ничего не видит!

– Тем хуже для тебя, – пожимая плечами, сказал Клаусу Мастер Флакутоно.

– Не говорите глупостей, – сказал Чарльз. – Мастер Флакутоно, ему нужны новые очки. Это и ребенку видно.

– Только не мне, – сказал Клаус. – Я почти ничего не вижу.

– Возьми меня за руку, – сказал Чарльз. – Ты никак не можешь работать на лесопилке, если не видишь, чтó делаешь. Я немедленно отведу тебя к глазному врачу.

– Благодарю вас, – сказала Вайолет с облегчением.

– Разве здесь поблизости есть глазной врач? – спросил Клаус.

– О да, – ответил Чарльз. – Ближайший врач – это доктор Оруэлл, та, что написала книгу, про которую вы говорили. Офис доктора Оруэлл почти сразу за воротами завода. Я уверен, что по пути сюда вы его заметили. Он построен так, чтобы походить на гигантский глаз. Идем, Клаус.

– Ах нет, Чарльз! – сказала Вайолет. – Не водите его туда.

Чарльз поднес к уху сложенную рупором ладонь.

– Что ты сказала? – прокричал он.

Рабочие уже вернулись на свои места, Фил запустил веревочный станок, и клубок веревки с оглушительным жужжанием начал вращаться в своей клетке.

– На этом здании стоит знак Графа Олафа! – тоже прокричал Клаус, но Мастер Флакутоно загромыхал кастрюлями, и Чарльз только покачал головой, давая понять, что не слышит слов среднего Бодлера.

– Твауши! – попыталась предостеречь Чарльза Солнышко, но он только пожал плечами и повел Клауса к выходу.

Сестры Бодлер переглянулись. Жужжание не утихало, Мастер Флакутоно без передышки грохотал кастрюлями, но то были не самые громкие звуки, которые слышали две девочки. Чарльз все дальше и дальше уводил их брата, и оттого громче станков, громче кастрюль был неистовый стук их сердец.

– Послушайте, вам не о чем беспокоиться, – говорил Фил, глядя, как Вайолет и Солнышко тычут вилками в свою запеканку.

Было время обеда, но Клаус все еще не вернулся от доктора Оруэлл, и сестры умирали от беспокойства. Идя вместе с другими служащими после работы через двор, Вайолет и Солнышко тревожно вглядывались в деревянную калитку, которая вела в Полтривилль, но, к великому огорчению, никаких признаков Клауса не обнаружили. Придя в общежитие, Вайолет и Солнышко стали высматривать его в окно и так волновались, что лишь через несколько минут сообразили, что окно не настоящее, а нарисовано на стене шариковой ручкой. Тогда они вышли и сели на пороге, глядя на пустой двор, пока Фил не позвал их ужинать. И вот время близится ко сну, но мало того, что брат не вернулся, так еще и Фил настаивает, что им не о чем беспокоиться.

– А я думаю, нам есть о чем беспокоиться, – сказала Вайолет. – Очень даже есть. Клауса нет целый день, и мы с Солнышком опасаемся, что с ним могло что-нибудь случиться. Что-нибудь ужасное.

– Босу! – подтвердила Солнышко.

– Я знаю, что маленькие дети часто боятся врачей, – заметил Фил, – но врачи – ваши друзья, они не могут сделать вам больно.

Вайолет посмотрела на Фила и поняла, что их разговор ни к чему не приведет.

– Вы правы, – устало проговорила она, хотя он был далеко не прав.

Всякому, кто когда-либо бывал у врача, известно, что врачи вовсе не обязательно ваши друзья, не больше, чем почтальоны ваши друзья, не больше, чем мясники ваши друзья, чем мастера по ремонту холодильников ваши друзья. Врач – это всего лишь человек, который по долгу службы должен делать так, чтобы вы почувствовали себя лучше, и если у вас когда-нибудь было пулевое ранение, то вы прекрасно знаете, что фраза «Врачи не могут сделать вам больно» звучит просто нелепо. Вайолет и Солнышко тревожились, разумеется, не о том, что их брат получил пулевое ранение, а о том, что доктор Оруэлл так или иначе связана с Графом Олафом, но любая попытка объяснить такие вещи оптимисту обречена на провал. Поэтому они просто тыкали вилкой в запеканку и ждали брата, пока не пришло время спать.