Проблема, вставшая перед бодлеровскими сиротами, могла быть поистине названа гордиевым узлом, поскольку казалась неразрешимой. Она заключалась в том, что постыдный план Капитана Шэма должен был вот-вот осуществиться, и единственным способом помешать этому было убедить мистера По в реальном положении дел. Но поскольку Тетю Жозефину уже бросили в озеро, а ее записка превратилась в мокрый комок бумаги, убедить мистера По не представлялось возможности. Солнышко же, поглядев на искусственную ногу Капитана Шэма, придумала простой, хотя и грубый способ разрешить проблему.
Пока более высокие, чем она, люди спорили, не обращая на нее внимания, самая маленькая из Бодлеров подползла вплотную к деревянной ноге, открыла рот и что есть силы впилась в нее зубами. К счастью для Бодлеров, зубы у Солнышка были остры, как меч Александра Великого, и деревяшка Капитана Шэма треснула ровно пополам и с таким громким «крак», что все посмотрели вниз.
Вы, наверное, сами догадались, что деревянная нога была фальшивой, она раскололась, и глазам всех присутствующих предстала от колена до пальцев подлинная нога Капитана Шэма – бледная и потная. Однако не колено и не пальцы привлекли всеобщее внимание, а щиколотка! Там, на бледной потной коже, находилось решение бодлеровской проблемы. Укусив деревянную ногу Капитана Шэма, Солнышко разрубила гордиев узел, ибо, когда куски фальшивой ноги отвалились и упали на Дамоклову пристань, все увидели татуировку в виде глаза.
На лице мистера По выразилось удивление. На лице Вайолет – облегчение. У Клауса на лице читалось умиротворение, что тоже значит «облегчение», только это словечко более мудреное, которое он вычитал в журнальной статье. У Солнышка вид был торжествующий. У громадного существа – не то мужчины, не то женщины – разочарованный. А у Графа Олафа – какое облегчение называть его настоящим именем! – на лице сперва мелькнул испуг, но быстрее, чем моргнул его единственный глаз, он уже скорчил удивленную, как у мистера По, физиономию.
– Моя нога! – воскликнул он с фальшивой радостью. – Моя нога отросла заново! Потрясающе! Изумительно! Медицинское чудо!
– Ах, перестаньте, – остановил его мистер По, складывая на груди руки. – Ничего не выйдет. Ребенку видно, что ваша деревянная нога была поддельной.
– Ребенку и было видно, – шепнула Вайолет Клаусу. – И даже трем детям.
– Ну, может, нога и фальшивая, – согласился Граф Олаф и отступил на шаг, – но этой татуировки я в жизни не видел.
– Ах, перестаньте, – повторил мистер По. – И это не пройдет. Вы пытались скрыть татуировку с помощью деревянной ноги, но мы видим теперь, что в действительности вы Граф Олаф.
– Ну, может, татуировка и моя, – согласился Граф Олаф и отступил еще на шаг. – Но я никакой не Граф Олаф. Я Капитан Шэм. Вот моя визитная карточка, тут все написано как есть.
– Ах, перестаньте, – опять сказал мистер По. – И это ничего не доказывает. Любой может зайти в типографию и заказать карточку с любой надписью.
– Ну ладно, допустим, я не Капитан Шэм, – уступил Граф Олаф. – Но дети все равно принадлежат мне. Так написала в завещании Жозефина.
– Ах, перестаньте, – в четвертый и последний раз проговорил мистер По. – Ничего не выйдет. Тетя Жозефина оставила детей Капитану Шэму, а не Графу Олафу. А вы – Граф Олаф. Стало быть, мне решать снова, кто будет заботиться о Бодлерах. Я отправлю их куда-нибудь в другое место, а вас отправлю в тюрьму. В последний раз вы творите ваши злодеяния, Граф Олаф. Вы пытались присвоить наследство Бодлеров с помощью женитьбы на Вайолет. Пытались присвоить бодлеровское состояние путем убийства Дяди Монти.
– И этот план пока остается моим шедевром, – прорычал Граф Олаф и сорвал повязку с глаза (она, естественно, тоже была фальшивой, как и деревянная нога) и воззрился на Бодлеров двумя блестящими глазами. – Не хочу хвастаться… впрочем, зачем мне теперь врать вам, олухам? Я люблю хвастаться. Как ловко я заставил старую дуреху написать письмо, а? Тут есть чем похвастаться. Какая все-таки Жозефина была глупая курица.
– И вовсе не глупая курица! – возмутился Клаус. – Она была добрая и нежная!
– Нежная? – переспросил Граф Олаф с гадкой усмешкой. – Что ж, озерные пиявки сейчас, наверно, придерживаются того же мнения. Возможно, это их самый нежный из завтраков.
Читать дальше