Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности [сборник litres]

– Это верно. Сейчас, когда я думаю об этом, мне это кажется странным. Это означает, что и на верхнем этаже должен останавливаться только один лифт.

– Йелливерк, – заявила Солнышко, что в переводе значит: «А второй лифт совершенно бесполезный».

– Не думаю, что он совсем бесполезен, – сказал Клаус. – Я вообще не думаю, что там есть лифт.

– Как, вообще нет лифта? – удивилась Вайолет. – Тогда, надо думать, там пустая шахта.

– Мидью? – спросила Солнышко.

– Шахта лифта – это колодец, по которому лифт движется вверх и вниз, – объяснила сестре Вайолет. – Нечто вроде туннеля, с той разницей, что он идет наверх, а не из стороны в сторону.

– А туннель может привести в убежище, где скрывается Гюнтер, – добавил Клаус.

– Ага! – воскликнула Солнышко.

– Ага, вот именно, – улыбнулся Клаус. – Подумать только, если он воспользовался шахтой вместо лестницы, никто не узнает, где он находится.

– Но почему он прячется? Что он замышляет? – сказала Вайолет.

– Это как раз то, чего мы не знаем. Но даю слово, ответ кроется за этими раздвижными дверями. Давайте поглядим, что там за второй парой дверей. Если мы увидим веревки и тросы, о которых ты только что нам рассказывала, мы поймем, что этот лифт настоящий. Если же нет, то…

– Убедимся, что мы на верном пути, – закончила за Клауса фразу Вайолет. – Не будем терять время. Идем посмотрим сейчас.

– Если мы решим идти прямо сейчас, делать это надо очень быстро. Сомневаюсь, что Скволоры разрешат троим детям болтаться возле шахты лифта. И совать нос куда не следует.

– Но все же стоит рискнуть, коли это поможет разгадать план Гюнтера, – сказала Вайолет.

Тут я должен с сожалением признаться, что все это, как потом выяснилось, не стоило риска. Бодлеры, конечно, знать этого не могли. И потому, согласно кивнув, двинулись на цыпочках к выходу из пентхауса. По пути они осторожно оглядывали все комнаты, прежде чем пройти через них, на случай, нет ли там Скволоров. Но Джером и Эсме, очевидно, проводили вечер в другом конце квартиры, так как ни от шестого по важности советника, ни от ее мужа не было ни слуху ни духу, и дети благополучно добрались до выхода. Они очень надеялись, что дверь не скрипнет, когда они распахнут ее. И надо сказать, им повезло, – скорее всего, в моде были бесшумные шарниры, и потому Бодлеры совершенно беззвучно выскользнули из квартиры и опять же на цыпочках подошли к двум парам раздвижных дверей лифта.

– А как мы узнаем, какой лифт настоящий? – шепотом спросила Вайолет. – Обе пары дверей абсолютно одинаковые.

– Да, об этом я не подумал, – растерялся Клаус. – И если один из них и вправду тайный проход, должен же быть какой-нибудь опознавательный знак.

Солнышко вдруг дернула сестру и брата за штанины брюк, что было для нее привычным способом без слов привлечь к себе внимание. Когда Вайолет и Клаус поглядели на нее, пытаясь понять, что она хочет сказать, она, по-прежнему молча, показала крошечным пальчиком на кнопки возле двух пар раздвижных дверей. Рядом с одним лифтом была одна кнопка со стрелкой «Вниз», а рядом с другим – они обратили на это внимание только сейчас – две со стрелками, указывающими «Вниз» и «Вверх».

– А для чего нужна стрелка «Вверх», когда мы и так на самом верхнем этаже? – шепотом спросила Вайолет и, не дожидаясь ответа, протянула руку и нажала на кнопку.

С тихим свистящим звуком створки раздвинулись, и дети осторожно заглянули в дверной проем. От того, что они увидели, у них перехватило дыхание, и они в ужасе отпрянули от лифта.

– Лакри, – произнесла Солнышко слово, означавшее что-то вроде: «Веревок там нет».

– Нет не только веревок. Там нет ни бесконечной цепи привода, ни кнопочной панели, нет электромагнитной тормозной системы. Я не вижу там даже платформы.

– Я это знал, знал … – повторял прерывающимся от волнения голосом Клаус. – Я знал , что лифт этот липовый.

«Липовый» в данной ситуации означает, что один какой-то предмет выдается за другой, как, например, тайный проход, на который сейчас глядели дети, выдавался за лифт. Слово это с равным успехом может означать: «самое ужасающее место из всех, когда-либо виденных Бодлерами». И пока дети стояли, склонившись над дверным проемом, у них было ощущение, будто они стоят на краю гигантской скалы и с головокружительной высоты смотрят на разверзнувшуюся под ними бездну. Такой страшной и головокружительной пропасть казалась из-за беспросветного мрака. Шахта скорее напоминала колодец, чем туннель, колодец, уходящий в бездонную черноту, подобной которой дети ничего никогда не видели. Она была чернее, чем безлунная ночь, чернее, чем Мрачный проспект в день их приезда, чернее, чем черная как смоль пантера, вся покрытая черным дегтем, пожиравшая черную лакрицу на самом глубоком дне Черного моря. Бодлеровским сиротам не могла приснится такая темень даже в самых страшных ночных кошмарах. Когда они стояли на краю этой невообразимо черной ямы, они чувствовали, что шахта лифта вот-вот поглотит их и они больше не увидят ни одного светлого пятнышка.