Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности [сборник litres]

– Мы поняли, что вы имеете в виду, Джером, – ответил Клаус. – И надеюсь, что вы правы. Спокойной ночи.

Джером улыбнулся детям, и дети улыбнулись ему в ответ, а затем снова переглянулись, прежде чем разойтись по своим спальням и закрыть за собой дверь. Дети знали, что они не свалятся, как чурбаны, а будут всю ночь беспокойно ворочаться с боку на бок от одолевающих их мыслей. Сироты гадали о том, где мог прятаться Гюнтер и как ему удалось их найти, и о том, какую новую гнусность он затевает. Они думали о том, где могли быть сейчас тройняшки Квегмайр сейчас, когда Гюнтер затеял охоту на них, Бодлеров. Еще гадали они о том, что означают три буквы «Г. П. В.» и могли ли они помочь им бороться с Гюнтером, узнай они это. Бодлеры метались и ворочались, их не оставляли тревожные мысли, и они все меньше походили на неподвижные деревяшки, а все больше на живых детей, попавших в сети зловещего и таинственного заговора. Такой бессонной ночи в их юной жизни им еще не выпадало.

Утро – лучшее время для размышлений. Когда ты только проснулся, но еще не встал с постели, самый подходящий момент взглянуть на потолок и задуматься о жизни, о том, что тебя ждет впереди. Утром, когда я пишу эту главу, я пытаюсь разгадать, есть ли хоть что-то в моем будущем, что поможет мне распилить наручники и через окно с двойными запорами выбраться наружу. Что касается бодлеровских сирот, в то утро, когда солнце светило сквозь восемьсот сорок девять окон скволоровского пентхауса, бедные дети тоже гадали, принесет ли им будущее беду, которая, они чувствовали, подбирается к ним все ближе. Вайолет следила, как солнечные лучи озарили крепкий верстак без единого инструмента, стараясь представить себе, какой новый подлый план в это время зреет в голове у Гюнтера. Клаус, лежа в постели, тоже следил, как утренние лучи чертят узоры на стене, отделяющей его комнату от библиотеки, и тоже ломал голову над загадкой, каким образом Гюнтер так внезапно исчез, словно растворился в воздухе. И к Солнышку в спальню заглянул утренний луч и осветил мягкие игрушки, которые ей так и не пришлось покусать. Она внимательно следила за лучиком и думала, успеют ли они собраться втроем и обсудить свои непростые дела до того, как Скволоры придут их будить. Но эту проблему решить было проще всего. Самая младшая из Бодлеров первой выползла из спальни, подняла брата и открыла дверь в комнату Вайолет. Вайолет уже успела встать и теперь сидела за своим верстаком, подвязав волосы лентой, чтобы они не лезли ей на глаза.

– Тагеб, – приветствовала ее Солнышко.

– Доброе утро, – ответила Вайолет. – Я решила, если подобрать волосы, мне легче будет думать. И поэтому устроилась за этим верстаком, как будто я что-то изобретаю, но пока ничего не приходит в голову.

– Это просто ужасно, что снова объявился Олаф, – сказал Клаус. – И теперь еще мы должны называть его «Гюнтер». Только этого нам не хватало. Но у нас нет никакого ключа к его гнусным планам.

– По-моему, он хочет наложить лапу на наше наследство, – ответила Вайолет.

– Клофи? – спросила Солнышко, что означало: «Это ясно, но каким образом?»

– Может быть, его замысел как-то связан с Модным аукционом, – предположил Клаус. – Иначе для чего он стал бы представляться аукционером?

Солнышко зевнула, и Вайолет наклонилась, взяла ее на руки и посадила себе на колени.

– Ты думаешь, он попытается выставить нас на аукцион? – спросила она Солнышко, когда та в задумчивости потянулась вперед погрызть верстак. – Он может договориться с кем-нибудь из своих жутких сообщников, они станут поднимать ставки все выше и выше и в конце концов выиграют. А мы окажемся у него в когтях, как бедные Квегмайры.

– Но ведь Эсме сказала, что выставлять детей на аукцион противозаконно, – напомнил Клаус.

Солнышко перестала грызть верстак и поглядела на брата и сестру.

– Нолано? – спросила она. Это примерно означало: «Вы думаете, что Скволоры заодно с Гюнтером?»

– Не думаю, – сказала Вайолет. – Они были к нам так добры. Про Джерома, по крайней мере, я так не думаю. Кроме того, они не нуждаются в бодлеровском наследстве. У них и без того полно денег.

– Но вот здравого смысла совсем не полно, – сказал грустным голосом Клаус. – Гюнтер ловко обвел их вокруг пальца: всего-то ему понадобилось для этого пара черных сапог, полосатый костюм и монокль.