Олеся Янгол - Санька из Пряничного города [Авторский сборник]

Как-то раз, среди урока, Саньку вызвала в коридор учительница музыки, Наталья Юрьевна.

– У нас сегодня торжественное прощание с десятыми классами, – ведя за руку Саньку, сказала она, – а ты у нас умеешь на пианино играть. Вот и сыграй для ребят. Вальс, или ещё что-нибудь.

Саньке не сложно. Тем более от урока освободили. Весь класс задачки по математике решает, а она будет сейчас концерт на весь актовый зал давать.

Санька поначалу решила экосез исполнить. Тот, что на этой неделе разучивала. Но в самый последний момент, перед выходом на сцену, передумала. Ну, скучно как-то грустную мелодию играть. Ведь у ребят такой праздник.

Но пока она шла к пианино, как назло ничего подходящего в голову не пришло. А грустный экосез просто таки упрямо решила не играть.

Ситуация, конечно из ряда вон – еще шаг и вот он, стул, и уже пора объявлять название произведения. И Санька, решив: – «Будь что будет», – зажмурив глаза, громким голосом произнесла:

– «Старый гном», симфоническая поэма, – и почему-то добавила, – в двух частях.

Раздались аплодисменты, а улыбающееся лицо Натальи Юрьевны, вдруг поникло, и почему-то побледнело.

Но Саньке уже нечего было терять, публика ждала.

… И полилась музыка…

Вернее, Санька взяла две самые нижние ноты.

Пам, пам, пам-пам.

Проиграла она и громко продекламировала:

– Жил в пещере Старый Гном.

Потом взяла две самые верхние ноты, самой верхней октавы.

Пам, пам, пам-пам.

– И был у него друг, Дятел, живший на самом высоком дереве.

– Пам, парам, пам-пам-пам-пам-пам.

Играет Санька в первой октаве. И такая у нее интересная мелодия сочинилась, что она ее несколько раз повторила.

Лицо Натальи Юрьевны бледнело все больше, а зал все дружнее улыбался.

– Однажды, Старый Гном решил сходить в гости к Дятлу.

Санька вошла в роль и вдохновенно сочиняла дальше.

И вот уже слышно, как Старый Гном, кряхтя и вздыхая, поднимается по каменным ступеням пещеры, а Дятел приветствует его веселой дробью.

Наталья Юрьевна беспомощно опустилась на стульчик за кулисами, а зал подбадривал исполнительницу улыбками и смешками.

Пам, пам пам-пам.

Из-под пальцев Саньки раздались тревожные звуки.

– Но Гном был так стар, – наконец подошла Санька к самому важному моменту, – что на последней ступени споткнулся, и кубарем скатился вниз.

Тррр – трр – трр Бам-бам!!!

Проиграла Санька ударное крещендо.

Зал затаил дыхание, едва сдерживая вырывающийся наружу хохот.

Санька выдержала эффектную паузу.

– Конец первой части, – торжественно объявила она, и, встав, поклонилась публике.

Зал взорвался ничем уже не сдерживаемым хохотом и аплодисментами.

– «Это успех!» – пронеслось в голове Саньки.

– Это позор! – драматично произнесла Наталья Юрьевна, беря Саньку за плечи и уводя за кулисы.

– Но там же еще вторая часть! – воскликнула Санька.

– А вторую часть… вторую часть, как-нибудь в следующий раз, – вымучено улыбаясь, сказала Наталья Юрьевна.

Саньку выставили за дверь.

Актовый зал, наполненный смехом, «бурно обсуждал премьеру».

Санька постояла недоуменно перед закрытой дверью. Подождала этот «как-нибудь другой раз», но поняла, что другого раза не будет.

Потерла кончик носа и медленно побрела в класс.

«А интересную я все-таки симфоническую поэму придумала», размышляла она, – «Надо будет дома на ноты переложить. Эх!.. Жаль, что вторую часть не дали сыграть».

Заболела как-то учительница истории. И пришла директору в голову, интересная мысль – устроить эксперимент в 4-м А. Вместо Истории, Физику за 6-ой класс преподавать. Учителей не хватало, и только недавний студент, а ныне преподаватель Физики, Паскин, как раз оставался незадействованным. Вот только никак он не соглашался Историю вести, потому, как только в Физике и разбирался.

Целую неделю Паскин пытался 4-му А любовь к Физике привить, а она почему-то не прививалсь. То ли 4-ый А вредничал, то ли у Паскина талант к преподаванию еще не созрел.

А тут еще Санька прозвище ему дала – Паскаль. И так оно всех ребят позабавило, что когда учитель в класс заходил, раздавался дружный хохот. И кто-то посмелее, выкрикивал: – Паскаль пришел!

А Паскин на это никогда внимания не обращал. Он даже тишину в классе не наводил. Водружал на нос очки с толстыми линзами, потому как без них ничего не видел, и бубнил себе под нос заданный материал. А потом «экспериментальные двойки» ставил.