Сергей Вольф - Ищи себя, Громов

— Извиняюсь! — сказал он, глядя на меня, и все тогда — я заметил краем глаза — посмотрели на меня тоже. — Что ты хотел?

— Ничего особенного, — сказал я громко. Мне вдруг захотелось встать почему-то, но я не встал. — Мне сюда велели… ну, предложили зайти. Евгения Максимовна предложила.

— Как твоя фамилия? — спросил он с ударением на «как».

— Громов, — сказал я.

— О-о-о! Громов! — сказал он, и я подумал, что он с самого начала догадался, гусь, что я и есть Громов, только ломал комедию. — Друзья, это Громов!

Я опустил глаза и стал краснеть. Все, наверное, смотрели в этот момент на меня, рассматривали.

— Вот что, Громов, — стал он говорить дальше, но я не поднял головы. — Мы решили здесь все, не пригласить ли тебя работать к нам в редколлегию, и если ты не против, потому что силой мы никого не заставляем, мы сейчас проведём первую часть нашего заседания, которая в плане так и записана: «Приём Громова». Так ты не против?

— Не против, — сказал я глупым голосом.

— Отлично! Кто читал заметку Дмитрия Громова «Туманный цех»? Прошу поднять руки.

Краем глаза я видел, как все подняли руки.

— Кто за то, чтобы Дмитрий Громов стал членом редколлегии нашей газеты?

Руки опять подняли все.

— Поздравляю! — сказал он. — Здесь ещё нет двоих: у одной девочки шестой урок, а Зайченков болен, но ты всё равно принят большинством голосов. Мы с удовольствием прочли твою заметку «Туманный цех». Она нам очень приглянулась. («Приглянулась!» — смех!) Очень точное, хотя и не броское название. Обычно пишут: «Экскурсия на завод» или «На заводе», а у тебя очень просто и хорошо.

— Мишка, брось трепаться и пускать человеку пыль в глаза, — сказала одна из девчонок, и все захохотали.

— Зови меня просто Миша, идёт? — сказал он, и я кивнул ему. — Хотя я и главный редактор Михаил Тарханов.

Вроде бы ничего были люди. Сначала я думал — пижоны, а оказалось — просто валяли дурака. Ладно, посмотрим.

Неожиданно прозвенел звонок с шестого урока, и тут же дверь в класс отворилась и влетела… Тома.

— А-а-а! Томик! — сказал главный. — Как всегда вовремя. Ты у нас умница! Мы тут решили попросить тебя об услуге: останься, дорогая, и наклей на лист все заметки, они уже перепечатаны, и молодой человек Громов, которого ты видишь на первой парте, тебе поможет.

Ага, ну я так и думал, будем клеить газету!

Все старшие повскакали с мест и, уже не замечая нас, умчались из класса — только их и видели. Мы остались вдвоём. Я так и сидел на первой парте. Заколотило вдруг меня — ужас.

— Я читала твою заметку, вернее, твой репортаж, — сказала Тома. — Очень и очень пристойно написано. (Я почти не слушал, что она говорит.) Тебя, конечно, приняли в редколлегию? Поздравляю! Сейчас будем наклеивать заметки.

— У вас скоро вечер? — вдруг спросил я.

— Что?

— У вас, я говорю, скоро вечер, у семиклассников?

— Да. А что?

— Ничего, — сказал я. — Я приду. Собираюсь прийти.

— Зачем? Танцевать?

— Нет.

— А зачем тогда?

— На тебя поглядеть! — сказал я чужим голосом.

— О-о! — сказала Тома. — Любопытно. Но тебя не пустят.

— Если ты скажешь — пустят!

— А ты думаешь, я скажу?

— Скажешь!

Она поглядела на меня, улыбаясь, красивая — ужас, но я смотрел ей прямо в глаза, как — сам не знаю, и она вдруг перестала улыбаться и сказала:

— Ну что ж, приходи.

И отвернулась от меня в сторону.

Я знал, что они ужинают, но, когда я вошёл в квартиру и громко хлопнул дверью, в комнате, где они сидели, была полная тишина, — а они были там, я знал.

Я разделся, вошёл в комнату и остановился у самой двери и стоял так с полминуты, глядя, как они сидят и молчат. Ни ложкой не брякнут, ни тарелкой, ни стаканом. Они даже не шевелились и не смотрели на меня. Папа уткнулся в газету, мама, отвернувшись от двери, глядела в окно, Зика сидела ко мне спиной. Что-то случилось.

— Иди на кухню, Зика, — сказала мама.

Папа закашлялся, встал и юркнул в свою с мамой комнату. И Зика ушла. Глупо, конечно, — и в кухне, и в комнате всё равно всё слышно.

— Как это могло произойти? — спросила мама. Она строго посмотрела на меня, но тут же отвернулась. Я уже догадался, что случилось что-то со мной, но что именно, честное слово, я не знал.

— Что произошло? — спросил я.

— И ты не знаешь?

— Нет.

— Прекрасно, прекрасно. Во-первых, зачем ты скрыл, что у вас родительское собрание?