Альберт Лиханов - День твоего рождения

- Я не шпионю, не подумай, - проговорил я наконец мрачно.

- Еще бы! - сказал он.

- Я просто прочитал, понимаешь! Ты какой-то убитый, и я решил прочитать, потому что нельзя так убиваться из-за этих писем!

Он посмотрел на меня снова. Но уже совсем не так, как вначале. Потом прикрыл глаза, сказал:

- Погаси свет и садись. Пошепчемся!

- Пошепчемся! - шепнул я горячо, и волна нежности окатила меня.

И вот мы сидим в темноте, и я шепчу, что он поступает неправильно, что он мой дед и должен все рассказывать внуку, ведь мы же друзья, в конце концов.

Сигарета вспыхивает малиновым огоньком, еле освещая дедушкин лоб, нос, подбородок. Глаз его не видно - он в темноте, и я могу судить о том, что он думает, только по словам. По словам - это трудно. Нужно видеть глаза. Всегда видеть глаза! Дедушка шепчет:

- Ты прочел?

- Ничего не понял, очень мало написано. Это твой друг? Фронтовой?

- Нет, - отвечает дедушка, - не друг. А я думал, ты понял. Это не друг, Антошка, а чужой человек. Может быть, это твой дедушка.

Я смеюсь.

- Мамин папа давно умер, - говорю я, - и дедушка у меня один, не то что у Кешки.

- Ты забыл мою военную тайну? - спрашивает дед.

Будто кто-то бьет меня прямо в поддых.

- Ты что! - кричу я шепотом. - Ты что говоришь? Какой еще дедушка? Дедушка - это ты!

Он берет меня за руку. Гладит своей ладонью. Ладонь у деда шершавая, грубая и горячая.

- Слушай, Антошка, - шепчет дед, - слушай внимательно и не перебивай. Тогда, в войну, когда я нашел Сережу, я написал Лидушке, чтобы она поискала его отца. Но как? Она мне так и ответила: искать будем после войны. Но и после войны искать было трудно. Почти невозможно. Что я знал? Его звали Сережа. А его мать - Катя. Екатерина. Все. Если бы не танки тогда, я нашел бы тело матери, взял документы. Но немцы напали неожиданно. Пришлось отступать. Я запрашивал детприемники - были такие места, где занимались детьми, выясняли про них сведения. Писал в другие организации. Везде отвечали: установить родителей невозможно. И мы успокоились. Усыновили Сережу. Думали - все! Навсегда!

Он умолк. Ладонь его лежала на моей руке, и я чувствовал, как она вздрагивает. Я накрыл ее своей ладонью. Сжал ее.

- Ну и что! - сказал я. - Конечно! Конечно, навсегда! И ты мой дедушка, хватит об этом!

- Подожди, - ответил он, - я тоже думал так. Не хватает сведений - и все. Но оказалось, на радио теперь есть специальная передача. Разыскивают детей - бывших детей. По воспоминаниям. По мелким деталям. Я написал туда письмо. По радио рассказали про Сережу. Как он пел. Как звали его маму. На какой дороге это было. И примерно когда.

Огонек сигареты давно погас, но дедушка не замечал этого.

- И вот пришло письмо, - сказал он. - Может быть, это Сережин отец. И твой дедушка.

Я чуть не закричал. Меня душили слезы и досада. Такая досада на дедушку, на его глупое поведение.

- Зачем? - прошептал я. - Зачем ты это сделал? Зачем? Зачем? Зачем?

Он молчал долго. Он, наверное, не думал, что я так возмущусь. Потом вспыхнула спичка, и сигарета опять загорелась малиновым огоньком.

- Возьми себя в руки! - сказал дедушка твердым голосом. - И будь мужчиной!

Он помолчал. Потом произнес:

- Хочу верить, что ты поступил бы на моем месте точно так же. Иначе ты бы не был моим внуком.

На слове «моим» он сделал ударение.

Я успокоился. Дедушка говорил со мной на равных. А если с тобой говорят на равных, значит, нельзя пищать. Нельзя паниковать. Надо стоять вровень с человеком, который говорит с тобой серьезно.

Я повторил, только теперь другим тоном:

- Зачем ты это сделал? Объясни!

- Я убежден, что папа никогда - понимаешь, никогда! - не предпримет попытки искать родных. Родным он считает только меня, и я ему за это благодарен.

- Правильно! - шепнул я.

- Правильно с точки зрения Сережи. С твоей. Но я обязан сделать все! Использовать все возможности! Это долг моей совести! Последний долг!

- Что за полуночники! - раздался голос.

Мы вздрогнули и зажмурились от яркого света.

На пороге кухни стоял папа в одних трусах и с подозрением разглядывал нас.

- А накурили! - возмутился он.

- Ничего, ничего, - пробормотал смущенно дедушка, - ты иди, нам не спится, ведь мы же утром никуда не торопимся!

Папа помотал головой, попил воды, щелкнул выключателем и ушел, буркнув:

- Настоящие заговорщики, по ночам разговаривают.

Я усмехнулся. Действительно, заговорщики. Говорим о папе, а он даже и не подозревает.

Да и вообще! Дедушка шлет письма, ищет папиных родственников, а мы и не догадываемся. Не предполагаем, черствые люди, что с дедом творится, что с ним происходит.